Имоджен Эдвардс-Джонс - Модный Вавилон

— Оно еще открыто?

— Разумеется, — говорит она и хмурится. — Там одна из нас начала танцевать на стеклянной стойке, провалилась и расколотила десятка четыре бокалов. Мне пришлось отвезти ее в больницу, а потом мы просидели в кафе до шести утра. Я напилась в стельку. — Она широко и ненатурально зевает, чтобы подтвердить свою правоту. — А сегодня мне пришлось встать ни свет, ни заря, чтобы успеть к открытию магазина. Черт…

— Я и не знала, что ты пошла за покупками.

— Моя приятельница Эмми занимается сумочками. Она сказала, что они продают Jimmy Choo.

— Хорошо. С ней все в порядке?

— С кем?

— С той, что танцевала на стойке.

— Да. — Мими кивает и вытаскивает из пакета еще несколько платьев. — Она постоянно выкидывает что-нибудь этакое. Отвали, Крошка! — Она тянется через кучу шмоток, чтобы отпихнуть собачонку, которая пытается устроить себе ложе на шелковой блузке. — Убирайся, это же подлинный Louis Vuitton!

Как будто собачонка способна такое оценить.

— Ладно. — Мими поднимает на меня глаза. — Давай разберем все это барахло. Может быть, начать вот с этого платья от Dior?

Отношения дизайнера со стилистом — это странная, непередаваемая и малопонятная вещь. Есть среди них те, кто оказывает настоящую, неоценимую помощь в создании коллекции, — а есть те, кто всего лишь мельком бросает взгляд на манекенщиц перед выходом на подиум. Одни стилисты находятся рядом с дизайнером на протяжении всего пути, обсуждают с ним покрой и силуэты, объясняют, что именно сделано не так, советуют, насколько следует укоротить подол или расширить брючины, чтобы костюм предстал в самом выгодном свете. Другие же — что-то вроде вдохновителей. Их собственный стиль — именно то, что дает толчок модельеру. Стилисту достаточно только показаться на вечеринке в каком-нибудь сногсшибательном наряде, чтобы дизайнер пришел в восторг. Он может даже не обмолвиться об этом, но некий подсознательный импульс наверняка определит, что именно появится на подиуме в следующем сезоне. Есть суперстилисты наподобие Кэйти Гранд у Giles Deacon. Друг, муза, главный советчик, она оказывает невероятное воздействие на его творчество. Она сотрудничает со столькими журналами и рекламными агентствами, что пользуется всеобщей поддержкой и может смело дергать за ниточки. Кэйти — весьма важный и полезный человек, которого стоит привлечь на свою сторону.

Мими не отличается ни тем, ни другим, но и у нее есть свои плюсы — например, зоркий глаз и безукоризненный вкус. Ее мать — одна из тех блистательных пожилых дам, которые удачно выходили замуж и позировали перед объективом Бэйли. Украшение всего общества, Кармен теперь ведет куда более затворнический образ жизни, нежели тот, к которому она привыкла, но ее по-прежнему можно увидеть в саду особняка под Виллефранком, где она курит марихуану и щеголяет в турецкой тунике от Gucci. Мими как- то попросила у нее помощи, когда предстояла фотосессия бикини для Vogue. Кармен приезжала два дня подряд, выпивала за утро все прохладительные напитки, которые имелись в наличии, а затем до самого вечера стонала: «Детка, мамочке нужна сигарета», стоило только попросить ее сделать хоть что-нибудь стоящее. Она здорово всех подвела.

— Итак, что ты думаешь? — спрашивает Мими, помахивая великолепным платьем от Dior — без рукавов, квадратный вырез, узкий лиф, длина до колена. Стильное и классическое одновременно. Изумительное.

— В духе пятидесятых, — улыбается она. — По-моему, здорово.

— Потрясающе, — говорю я, вставая. Сердце у меня начинает биться чаще. Может быть, это все кофе, но я надеюсь, что прилив вдохновения. — Где ты его взяла?

— Извлекла из недр сестрицыного гардероба.

— Правда?

— Да. На прошлой неделе мы вместе разгребали всякий хлам. Она искала тот старый пиджак от Ozbek, расшитый золотом, и мы нашли вот это. Оно упало с вешалки и валялось на полу в самом низу. Помню, она надевала его на какую-то вечеринку в середине восьмидесятых, когда ей было всего пятнадцать, и Tatler признал ее самой сексуальной девчонкой в Лондоне.

— Шелковая тафта. — Я щупаю материал и перебираю нижние юбки.

— Вижу. Нравится?

— Безумно!

— Повесить на плечики?

— Разумеется!

— Как мило! — На пороге появляется Александр. — Можно выставить его на презентацию как есть.

— Пожалуй, — отвечаю я.

— Хорошая мысль, — подхватывает он. — Только не забудь снять ярлычок.

Мими начинает смеяться.

Дизайнеры всегда воруют друг у друга. Мы постоянно приобретаем вышедшие из моды вещи на Портобелло-роуд, отпарываем чужие ярлычки, приклеиваем собственные и отправляем модель на подиум. Иногда печать мастера так очевидна, что никакой ярлычок тебя не убедит. Здесь платье от Dior, там жакет от Balenciaga, порой попадается что- нибудь до боли знакомое в духе Azeddine Alaia — и никто как будто ничего не замечает. В прошлом сезоне у меня самой была старая юбка от Pierre Cardin. Мими нашла ее на Портобелло-роуд, мы спороли ярлычок и отправили юбку на подиум. В другой раз я скопировала дизайн, использовав другую фактуру. И самое дерзкое мое предприятие — в позапрошлом сезоне в Челси мне попался черно-белый купальник, который я воткнула в презентацию. В одном только Harvey Nichols мы продали двадцать пять таких. Загляните в мастерскую к любому дизайнеру — и вы обнаружите столько подобных «приобретений», что станет даже неловко. Как-то я шла с подругой, и она показала мне в витрине магазина свое собственное платье, которое было продано неделю назад за тридцать пять долларов. Совершенно без изменений, разве что подвергнутое химчистке и натянутое на манекен, теперь оно стоило тысячу триста пятьдесят.