Константин Сергиенко - Самый счастливый день

Я налил из бутылки в стакан и выпил. Горячее тепло разошлось по телу.

— Как я узнал о твоей гибели? Девочки написали, Наташа и Стана. Они сказали, что несколько раз переписывали письмо, потому что всё время заливали его слезами. Твою гибель можно расценить как нелепость или подвиг, но это всего лишь средство, с помощью которого ты обрёл свою вечную любовь. Не стоило мне, уезжая, поручать тебе опеку Лесты. Ты не забыл бы об этом и без меня. Движимый смутным предчувствием, сознаньем ответственности и вины, я раздавал эти поручения налево и направо. Вере Петровне, Стане, Наташе, Поэту и даже беспечному Котику. Не говоря уж о том, что крепче всего я надеялся на Егорыча. Я знаю, я уверен, что ты старался быть к Лесте как можно ближе. Ходил поодаль, кружил около дома, попадался Егорычу на глаза и смотрел вопросительно. А она таилась от всех. Переживала нашу разлуку, ждала. Ведь я обещал сделать всё, чтоб вернуться. И поверь, Серёжа, с этим намереньем уезжал. С надеждой. Но столица отрезвила меня. Сначала я кинулся выяснять, что случилось с её родителями. Но узнать удалось ещё меньше, чем слышал от Веры Петровны. Даже знакомый нашей семьи, достаточно крупный чиновник, был «не в курсе». Затем я принялся строить планы, как вызвать Лесту в Москву. Что говорить, я и сам понимал, это было самообманом. Безработный, изгнанный из школы, я ещё долго был вынужден объясняться не только с родными, но и с теми, кто ведал распределением. Только опека знакомых помогла избежать неприятностей. В бытовой свистопляске всё, что случилось в Бобрах, стало казаться мне миражем, картиной из прекрасного и опасного сна. Главой какого-то читаного романа. Ведь так же, как брошенная девочка из имения князя, она бежала за моим вагоном, а я, привалившись к стеклу, не в силах был даже сделать прощального знака… Да, да, Серёжа, я помню те дни, словно минуло не пятнадцать лет, а всего одна долгая кошмарная ночь…

— Возьми мой красный берет.

— Но зачем? Ты к нему привыкла. Как же ты будешь ходить без берета?

— У меня есть шапка. Да, я не могу без берета, поэтому ты должен взять. Тогда мы встретимся непременно. Ведь нам друг без друга нельзя.

— Да, да! Я сделаю всё! Я вернусь. Или нет, лучше ты приедешь в Москву. Я устроюсь работать в школу, устрою тебя, а жильё мы найдём. У меня есть приятель, который уехал по распределению в Сибирь, комната осталась надолго.

— Мне всё равно. Мы одни на свете.

— Как пахнет твой красный берет! Бабушка пользовалась неистребимыми духами.

— Нет, нет, это другой запах.

— Какой?

— Я не знаю. Но при чём здесь духи?

— Прошу тебя, больше гуляй. Смотри, какой у Егорыча сад. Наверное, он станет приобщать тебя к живописи. Это отвлекает. И ешь, обязательно ешь! Я сразу напишу из Москвы, а если что-то срочное, передам через Веру Петровну. Она очень хороший человек. Думаю, за месяц всё устроится. И Серёжа Камсков хороший, надёжный парень. Кстати, Гончарова и Феодориди переживают.

— Я никого не хочу видеть.

— Это пройдёт. Вера Петровна обещала устроить твой перевод в другую школу. В том случае, если дело в Москве затянется. Немного поучишься…

— Я испортила тебе жизнь.

— Пустяки!

— Они ведь не понимают…

— Конечно, конечно! Главное, не тоскуй. И тоже мне напиши.

— Я… не умею. Лучше пошлю то письмо.

— Какое письмо?

— Тот глупый листок. Сочинение. Я запечатаю и пошлю. Коли мне будет плохо. Помнишь? Про самый счастливый день?

— Конечно.

— Если получишь письмо и не сможешь приехать, пошли мне берет. Значит, я уже не могу.

— Что за чёрные мысли! Я приеду по первому зову. Дай телеграмму!

— Нет, нет, только если письмо.

— Будет тебе. Я не знаю… Может быть, мне остаться?

— Нет, нет, ты должен уехать.

— Или поехать вместе?

— Не получится так. У меня здесь дом. И бабушка. И часовня в Барском саду.

— Ещё не сломали?

— Они же знают, что это нельзя.

— Хорошенький вид, склады, а рядом часовня.

Она обняла меня, прижалась. Ворох тонких длинных волос разметался, рассыпался тонкой пеленой и облёк нас обоих.

— Не исчезай, — сказала она.

— А ты не забывай здесь меня.

— Только б не помешали, — пробормотала она. — Все эти Гладышевы, капитаны…

— При чём здесь Гладышев?

— Не знаю, я их боюсь.

— Господи, какая ты странная…

— Куда ты денешь берет?

— В рамочку и на стену.

— Нет, правда?

— Я положу его под подушку и буду с ним засыпать.

— Да. Хорошо. Он будет навевать тебе сны.

— Вообще-то я сплю очень крепко.