Владимир Марченко: Кукушкины слезы

– Так вот кто расхищает колхозный урожай! – зашумели женщины. Мужчины молчали. Курили, опустив головы, зная, что плетью обуха не перешибёшь.

– Мальчишке не дописывал товарищ наш – родименький агроном.

– Он сейчас скажет, что усохла пшеница, что учётчик не записала. Забыла. Проверяйте данные, комбайнёры.

– Смололи и растащили по себе, будто на столовую. Почему молчит товарищ партийный секретарь. Не хочет вмешиваться и уполномоченный из политотдела. Надо разобраться, а не только заметки писать в газету.

Собрание заштормило. Петя не знал, что ему делать. Хотел спать. Понимал, что у всех комбайнеров и возчиков данные сойдутся. Только у него получилось расхождение.

– Дайте ребёнку сменщика. Лошадей меняют, а человек – хоть подохни!

– Бабка Лукерья, ты давно вернулась из Колпашево? Уже забыла свою кулацкую жизнь в болотах? Напомним, – вскочил агроном.

– Вот и будешь подменной. Хватит на кухне мослы грызть. – Махнул рукой председатель колхоза.

– Буду. Работы не боюсь. Мой отец за вожжами не ходил к соседям. А вот ты занавески с печек у нас снимал тишком, чтобы жена рубаху тебе сшила. Присосались к советской власти, как клещуки. Сосёте. Вон, какие животишки через пояса свесили. Товарищ уполномоченный, запишите себе в блокнотик, что у агронома и председателя хлеб дома едят из новой пшеницы и шаньги пекут и самогонку гонят в бане. Поедем, посмотрим с секретарём. Он у нас тихий – скрипы тележной боится с детства. А теперь вот тихоня – коммунист.

– Поедем, – вскочил из-за стола долговязый рябой парень. – Если оклеветала, то держись, получишь за всё сполна.

– Ну, бабка Лукерья, ну молчунья наша, – восхищенно шептали мужики.

И что? Всё оказалось так, как очертила старая женщина. Проверили, нашли, составили акт. Ничего не произошло ужасного. Пожурили председателя и агронома на выездном бюро. Повинились мошенники, а Тухмин даже плакал горючими слезами. Принципиального паренька Раздугина, написавшего докладную о нарушении партийной и производственной дисциплины в колхозе имени «ЦэКа» отправили в отсталую МТС. Не может в колхозе с таким красивым названием твориться непотребное. Ну, невозможно, и всё.

Трудодни и переработку мальчику так в документах замозгокрутили бухгалтер с учётчиком, что вроде и дали ему за первенство красный флажок на дугу, а заплатили меньше всех. Лазарь Глухов, вспахивая зябь, взял Петра к прицепщиком. Зимой на двух тракторах станут возить на ферму солому и сено.

Бабушка Лукерья весны не увидит. Угорит со стариком в избе. Только не поймут соседи, как угорели, если в печи нет вьюшки. Зато снег на крыше примят. Кто-то залез и заткнул трубу дерюжкой.

Могилу матери нашел не сразу. Все металлические оградки, обелиски убраны с большого кладбища заботливыми руками тех, кто, оставшись без работы, хотел ещё жить. Земли колхозов покроили на паи и прибрали к юным помещичьим рукам новые фермеры, будущие кулаки. Колхозов в районе не стало. Они оказались невыгодны новому правительству. В то время, когда власть тихо, на цыпочках повернула страну в другую сторону, когда последние опять стали первыми. Золото добывать убыточно, а что говорить про горох, про свёклу. Встали фабрики и заводы, выпускающие не нужную продукцию. Помчались за границу учёные, не пожелавшие торговать китайскими пуховиками; как расколотые льдины, поплыли в разные стороны милые союзные республики. Им очень захотелось самоопределиться, не желая, чтобы кто-то их опекал и учил жить. Тащили к себе столько суверенитету, сколько могли загрузить. Россия, кормившая, поившая, учившая культуре, развивавшая промышленность «сестричек» сама не имеет до сих пор нормальных дорог, приняла на себя выплату царских долгов тем, кто грабил её, вывозя всё, что можно к себе домой. Умные люди оказались за рулём государства. На вопрос фермера, когда у нас будут выпускать настоящую технику для работы на земле, ответил рулевой, не моргнув глазками, дескать, нам и ненужно тревожиться, купим в Германии. Да. Зачем развивать в России машиностроение на современном уровне? Могут обидеться заокеанские ковбои, попугать нас ржавыми кольтами. Чтоб не обижались, завезли на свалки свои «Бураны» и забыли, доказывая себе, что они уже устарели, не годятся для музеев. Затопили космическую станцию, как устаревшую. Растаскивают достояние страны те, кто смог широко раскрыть рот, чтобы глотать куски жирного природного пирога. Что осталось тем, кто не мог дотянуться до нефти или алюминия? Добывали алюминий с линий электропередач. Сдавали «цветмет» с мемориалов и кладбищ. Разбирали брошенные железные дороги, разрезали оборудование заводов и фабрик, а то и просто выдирали столбики оград. Рушатся гидростанции, падают самолёты и взрываются шахты. Во всём неисправимый «человеческий фактор»…