Владимир Марченко: Кукушкины слезы

С Ванькой никто из нормальных мальчишек не дружит. Вокруг него вьются золотушные малолетки, подчиняются беспрекословно, заглядывая в рот, надеясь получить разрешение покачаться на больших качелях, установленных во дворе за тесовым забором Тухминых.

В прошлом году победил Ванька, легко расправившись с тщедушным пастушком. Он захватил шею, прижал к себе голову Панькина и бил кулаками в живот. Оторвался ворот рубашки, отлетели пуговки. Петя не сдавался, хотя из носа текла кровь, а оба глаза затекли опухолями.

– Увёртывайся, – шептал на ухо Ероха. – Он прёт, как бугай, а ты ударь и отскочи, держи его на кулаке, не давай схватить за шею. Бей так, будто спасаешь своих сестёр.

– Чего ты стравливаешь пацанов, – встал тракторист Лазарь Глухов, отряхивая солдатские замасленные бриджи. Они тебе не щенки…

– В жизни всё пригодится, – скалил жёлтые зубы молотобоец. – Чтоб ни одна тварь не смогла обидеть.

Как обычно, Ванька бросился вперёд, но, получив в лоб, остановился. Бросился ещё раз, но Петя ударил его по уху и отскочил. Мужики и парни одобрительно загудели. После нескольких наскоков Ваня остановился и, схватившись за руку, повалился на землю. Не ожидая подвоха, Петя приблизился к поверженному противнику, помня правило, что лежачего не бьют. Но Тухма вдруг резво подпрыгнул и ударил по щеке Сураза. Кровь хлынула из раны. Ероха, схватил мальчика за руку. Ваня что-то держал в кулаке.

– Показывай. – Потребовал молотобоец строго. На ладони увидели круглую баночку из-под вазелина, залитую свинцом. Края заострены и блестели неровными зубцами. – Сюда больше ни ногой, – сказал Ероха. – Запомни…

– Сам запомни. Будешь тяпки ковать налево, тебе отец сделает волчий билет.

– Змеёныш.

– Весь в отца.

– Забери свинчатку, – послышались голоса. Не успел Лазарь Глухов отцепить с ладони мальчишки сыромятный ремешок, как Ваня вырвался и с воплями побежал домой, придерживая кисть руки. Он орал так, будто с него снимают кожу. Сураз морщился, прикладывая к щеке снег. Мужики суетились вокруг Пети, незная, чем помочь. Кровь текла обильно из рваной раны на рубашку. Галдели мальчишки, ободряя приятеля.

Ероху выгнали из кузницы. Агрономиха оттартала сына в город на снимок руки, но переломов не обнаружили, а слушок был пущен, якобы у мальчика очень сильно порвались связки и теперь он останется инвалидом по вине каторжника и подзаборника, изувечивших ребёнка на всю жизнь.

В двенадцать лет Пётр возил на пароконной бричке зерно от комбайнов. Работа показалась не трудной. Нужно найти в степи закреплённую машину, подъехать точно под выгрузной шнек. Как только пшеница или рожь потечёт в дощатое корыто, установленное на бричке, нужно разравнивать зерно по ящику. Техника гудит, лязгает цепями, хлопает ремнями, молодые мерины пугаются, не стоят на месте. Хорошо если копнильщик подержит их, а если примется мазать деревянные втулки тавотом, то хоть кричи, но успевай, чтобы и горстка зерна не оказалась на земле.

Если не было ночью росы, то комбайн Глухова начинал обмолот с восходом солнца и останавливался на перетяжку подшипников, на обед. Работа могла закончиться и в три часа ночи и в четыре. Урожай отменный. Пока Петя сгружал, открыв окошки в боках ящика, зерно на току, пока поил уставших меринов, бункер полон. Его ждали, материли, ставили в пример других пацанов. Что мог сказать в ответ? Кому помогали братья, кого подменяли, давая возможность поспать час другой, сёстры. Пётр работал один без подмены, не высыпался, уставал. Однажды уснул, разморённый зноем. Лошади забрели в водомоину и опрокинули ящик, сломав бричку. Оглобли заменили быстро, но старый короб нужно делать заново.

На собрании председатель грозил всеми карами земными и небесными. Обещал снять половину трудодней за принесённые убытки. Вступились женщины. Говорили, наступая на бригадира, почему только Панькин работает без сменщика? Почему записывают только один трудодень? Мальчику всего двенадцать лет, а работает за двоих.

– Тут не митинг, – заговорил агроном Тухмин. – Ответит по закону за срыв государственного задания. Завтра передадим иск в судебные органы. Вот они и пусть разбираются, куда хотел деть государственное зерно, свалив в буерак. Видать, не рассчитал. За воровство посидит в колонии.

– Заодно и тебя засадят. Не пугай ребёнка. Прошло то время, когда вы людей сажали за букетик колосков, – встал Лазарь Глухов. – Почему так в сводке обозначено? Наш комбайн намолотил сто сорок бункеров, а возчик Панькин значится, что привёз на ток только сто два. А где остальные?