Дорис Лессинг - Любовь, опять любовь

— Мы добавим то, что Жюли думала обо всем этом.

— Ее дневники?

— И не только. Ее музыку. Ее песни, переложение на музыку отрывков из дневников — они так и просятся на сцену. Жюли Вэрон сама прокомментирует то, что с нею происходило.

Он задумался, долго молчал.

— Удивительно, как ее, Жюли, всегда у меня отбирают. — Еще пауза. — Понимаю, понимаю, как это странно звучит. Я, конечно, свихнулся.

— О, мы все свихнулись, — утешила его Сара, подпустив в голос покровительственные материнские нотки. И сразу поняла, что легко не отделается.

— Позволительно ли узнать, на чем свихнулись вы? — И Стивен выжидательно уставился на собеседницу исподлобья.

— О, я, можно сказать, преодолела огни-воды и всякие там трубы и достигла высот здравого смысла. Залитых ясным светом, лишенных неожиданностей.

— Не верю.

Они обменялись улыбками; они, можно сказать, слились в общей улыбке. Ресторан опустел. Все, что следовало сказать, сказано — во всяком случае, на данной стадии общения. Пора расставаться.

— Больше не хотите ничего услышать о моей концепции пьесы?

— Нет-нет, сдаюсь. Во всем доверяюсь вам.

— Не беспокойтесь, мы с вами соавторы, наши фамилии будут указаны рядом на афише.

— Более, чем щедро.

Они медленно вытттли из ресторана, казалось, не желая расставаться. Простились, зашагали в разные стороны. Осознали, что почти три часа провели вместе, что общались, доверяя друг другу то, что не доверяли гораздо более близким людям. Синхронно развернулись на мостовой Сент-Мартинс-лэйн, снова встретились взглядами. С жадным любопытством вгляделись в лица друг друга, как будто и не сидели рядом только что. Улыбки их выразили удивление, удовольствие, некоторое недоверие, вылившееся в легкое движение его плеч — она в тот же момент слегка развела руки в стороны. Оба рассмеялись, снова развернулись и энергично двинулись каждый своей дорогой, каждый к своей жизни.

В конторе Мэри Форд трудилась над коллажем из фотоснимков. Рядом стояла Соня, впитывая каждую деталь, вглядываясь, обучаясь, но делая вид, что лишь проявляет снисходительный интерес.

Сара рассказала Мэри о встрече со старомодным поместным дворянином Стивеном Эллингтон-Смитом. О великодушном пренебрежении его к «мелочам, о готовности пойти навстречу в том, что касается пьесы. Что он, в сущности, очень мил.

— Ну и отлично, если все отлично, — отреагировала Мэри, не отрываясь от своей головоломки. Соня, по своему обыкновению, выслушала все, сохраняя непроницаемую мину.

Сара уселась спиной к молодежи — молодая, впрочем, лишь одна из них; Мэри, как ни ряди, молодой уже не назовешь… взялась за работу — притворилась работающей. Они привыкли друг куфугу». Соня здесь, конечно, еще не вполне своя. Она учится и одновременно «столбит территорию». Рвется взять на себя «Гедду Габлер», следующую постановку. «У вас с „Жюли" хлопот полон рот», — ее главный аргумент. Саре с Мэри нет нужды совещаться по данному вопросу, они прекрасно посвящены в мысли друг друга. Почему бы и нет? Все равно никого более сообразительного, более хваткого им не найти… И более хищного тоже.

— Почему бы и нет? — не оборачиваясь, роняет Мэри.

— Почему бы и нет? — вторит Сара, утверждая Соню на следующей ступеньке, с соответствующим повышением оклада. Соня отбывает, а от стола Мэри снова доносится тихое, как будто обреченное:

— Почему бы и нет?

Сара поворачивается к Мэри и улыбкой подтверждает: да, время бежит, призраки прошлого догоняют.

Конечно, недели слишком много, чтобы вмонтировать в пьесу диалоги Стивена, но Сара решила этой неделей продемонстрировать ему значительность его вклада. Однако когда Сара уселась за работу, зарылась в россыпь своих записей, заметок, неделя уже не показалась ей столь большим сроком. Для начала ее не удовлетворил имеющийся перевод дневников. Кое-что она перевела заново, в особенности то, что предполагалось совместить с аккомпанементом. Пришлось обратиться за разрешением к Ростанам. «Вопрос лишь нескольких страниц, — уверяла она. — Я не намерена полностью переводить дневники Жюли». Хотя именно этого она и желала. Сара верила, что знатоки и любители литературы, читающие ее перевод, сразу увидят его преимущества, оценят живость ее языка, близость ее к мировосприятию Жюли. Она не одобряла выбор английской переводчицы, ее собственный выбор пал бы на иные отрывки, она выделила бы иные пассажи. Конечно же, она лучше понимает Жюли. Сара сдвинула музыкальный центр в сторону — не до него, — нахохлилась среди развала бумаг, вызывающе выставив перед собой старомодную шариковую ручку. Самоуверенность? — Да. Излишняя самоуверенность? — Ни в коем случае. Эта молодая балда не поняла в Жюли главного. Перевод ее безэмоционален, сух, «и это меня раздражает, это меня не устраивает». Сара чувствовала, что она с головой уходит в Жюли — а как же иначе, ведь это работа! Даже если через неделю после ее окончания забудешь напрочь. Чертова кукла эта Жюли, надо же, как въелась в сознание, как разрывает изнутри… Сара энергично замотала головой, отгоняя призрак «чертовой куклы». Пожалуй, лучше работать под ее музыку… Сара вздохнула. Годы работы, напряженной и самоотверженной… Следить за собой надо, не то воспаришь воздушным шариком…