Светлана Хмельковская: Запах вечера

Было темно. Город тонул в какой-то сине-серой зыби, влагой было пропитано все вокруг. И все-таки Лиля опять взяла лодку. Она знала, что из-за погоды будет передвигаться та­ким способом практически одна.

Клочья тумана висели над водой, не согревал даже плед, вода казалась черной, весла на мгновения исчезали в ней.

Она вышла у музея византийских икон. Всего пара залов. О существовании таких сокровищ поведал путеводитель, спасибо ему! Одухотворенные лица святых. Знакомые с детства. Значимые, важные, но вызывающие сомнения. Сердцу стало тесно в груди, захотелось домой.

Надо было что-то решать. Заказывать билеты, рассчитываться с отелем, лететь назад в Рим — там бесконечные часы в шумном аэропорту, самолет домой. Время, выторгованное у судьбы, заканчивалось, деньги тоже.

Византийские иконы. Сколько им лет? Лилю окружала вечность. Тут даже неуместно было говорить о красоте, это само собой разумеется. Просто ощутимое присутствие святого и одухотворенного, и в то же время близкого и родного. Ты с ними говоришь, и они тебя хранят, благословляют. В путь?

Самолет в Рим улетал на следующий день. Это означало, что выезжать нужно было сегодня поездом и провести последнюю ночь в столице Италии.

Она вернулась в отель. Взвизгнула молния дорожной сумки — стала укладывать вещи. А не хочется. Сколько же нужно было пробыть здесь, чтобы сполна насладиться этим городом и счастьем своего уединения в нем! Что успела она переосмыслить за это время, в чем разобраться — ведь это было ее целью? Ничего. Ничего не изменилось, она просто плыла в ленивой неге по каналам и не хотела анализировать то, что было и есть, опять за что-то ругать себя, к чему-то возвращаться в мыслях. Может быть, этого не будет даже потом. Она просто, сидя в лодке, смотрела, как красота окружающего мира проплывала мимо нее. Декорации лечат практически от всего.

Она подписывала чек у стойки Reception, сумка касалась ее колен. Она не хотела сходить с мягкого бархата ковра, покидать отель. Касалась еще и еще, уговаривала подумать... Подъехал катер-такси, пререкавшийся багаж равнодушно перенесли. Еще менее стойкая поверхность... Колебания. Лиле помогли переступить в покачивающуюся лодку. Все решено.

Поезд мчался к Риму, который уже не удастся увидеть. Поезда и самолеты почти одинаково хорошие по всей Европе (не у нас!) встретят, примут, отвлекут формальностями и суматохой, что-то предложат: кофе, магазины, сверкающее табло отправления и прибытия. Сколько же их было в ее жизни? Почти всегда легкое расставание с прошлым, со вчерашним днем. Только на­стоящее, только сегодня, день, час, миг.

Багаж сдан. Магазины duty free. Давно ли тебя стал интересовать в них только отдел мужской одежды? Что еще можно ему купить? Вот так, вот в последний момент, еще, под влиянием эмоций еще красивее, качественнее, дороже. Ты равнодушно проходишь мимо женских бутиков, а в отделе парфюмерии ноги несут тебя к стенду с Dior. Ты берешь заветный бело-серый флакон. Пара капель на запястье, ты подносишь руку к губам. Вы не знали, что запах можно пить?

Мир отходит на второй план, он ненавязчиво шелестит фоном где-то рядом. Теплая волна желания и воспоминаний поднимается откуда-то из глубины. Запах драгоценных мгновений. Его запах. Расстегнутый ворот рубашки. Желание в глазах. Зеркальный потолок его спальни. Иллюзия, что это не закончится никогда. Бредовая иллюзия, что именно сегодня все по-особенному. Самая бредовая иллюзия, что все это что-то значит.

Иллюзия улетучивается, как запах с запястья, — в конце концов, он сходит, особенно если сунуть руку под холодную воду. А еще лучше голову, девочка, голову. Здесь нет холодной воды, здесь есть облако любимого и дорогого запаха, и ты опять подносишь руку к губам. Ты уже не слышишь даже шелест фона. Хорошо. Откуда-то к тебе пробивается голос молоденькой продавщицы: «Саn I hеlр уоu?». Я могу вам чем-нибудь помочь? Нет. Вы ничем не можете мне помочь. К сожалению, то, что я хочу, — купить нельзя. Блеск в глазах не продается. Блеск в любимых глазах не продается, он бесценен и либо достается даром, либо... его в них нет, ты в них не отражаешься...

В иллюминаторе плыла ночь, внизу мерцали огнями далекие неизвестные города. Большинство пассажиров спало. Она вообще удивлялась умению людей впадать в такое редкое, по ее представлениям, состояние, как сон. А сон в самолете? Поезде? Мир покачивается, но не отпускает тебя. И нет даже зыбкой границы, есть четкая реальность передвижения в транспорте.