Светлана Алешина: Запахло жареным

В последней трети своей зима наконец смирилась, расслабилась и протекла на нас жидким снежком, вялым ветерком и откровенным потеплением. Да и как могло быть иначе: мы же для нее свои, местные. А своих обижать негоже.

В сложные моменты истории наша зима всегда бывала за нас: Наполеону треуголку подморозить – это запросто, Адольфу Алоизовичу под куцую его шинельку сосульку подвесить – да ради бога. А уж в нынешние-то скабрезные времена, когда дядя Сэм с красоткой Олбрайт совсем чувство меры потеряли, подобрал добрый Дедушка Мороз все свои заповедные запасы и грохнул на теплолюбивые Соединенные Штаты полный набор русской зимы. Снега навалил Клинтону по самый подъезд, ветром дунул так, что все калифорнийские кактусы в зеленый кукиш свернулись. Надели американцы экзотические тулупчики и снова завякали про русскую мафию.

Ничего, ребята!

А весной еще бывает паводок. Готовьте серфинги.

Я, например, сильно напуганная низкими холодными градусами, которые были показаны нам еще на прошлой неделе, сейчас просто расцвела от удовольствия. Приятно стало просто так по улице ходить, не торопясь и в плаще. И не надо изображать при этом капусту, у которой семь одежек, и все с подогревом.

Маринка попыталась высказаться в том смысле, что все ухудшается, и стала зима не зима, и настроения от этого нету, а я не поддерживаю такие разговоры. Мне лично мерзнуть надоело еще в прошлом году, а возможно, и в позапрошлом, не помню точно. А если Маринке так хочется в снежки поиграть, так в Сибирь-матушку все еще и поезда бегают, и самолеты летают: адью – и скатертью дорога!

А я уж лучше здесь с неправильной зимой пострадаю, а на снегопады по телику посмотрю. От этого, между прочим, настроение не ухудшается.

Работы в последнее время у нас было маловато, ничего интересного не подваливало, и вся наша редакция откровенно расслаблялась. В свободное от работы время, разумеется.

Сергей Иванович Кряжимский – наш патриарх и ходячий справочник по любому вопросу, кроме инструментально-прикладного, – зачастил в клуб филателистов – оказалось, что он марки собирал с детства. Вот бы никогда не подумала, такой серьезный человек. Ромка начал ходить в секцию карате и теперь кричал: «Ки-я!», даже сидя за компьютером. Маринка этих криков пугалась, кидала в Ромку авторучки и ходила жаловаться ко мне в кабинет. С двумя порциями кофе, конечно, иначе я отказывалась ее выслушивать.

Я же всю прошедшую неделю играла сама с собою в маджонг, это такое китайское домино. И играла очень успешно. Сегодня, кстати, к концу рабочего дня счет был 84 на 72. В мою пользу, естественно.

Так вот прошло несколько дней, и наступил день сегодняшний, второй на этой неделе и первый в новом месяце, в феврале. По-старорусски февраль назывался студень, а по-новому его надо бы назвать ляпень, иначе непонятно получается.

Под конец рабочего дня Маринка, как это уже стало для нас традицией, предложила поехать ко мне домой в прежнем составе. Это значит я, она и Виктор. Я не возражала. Виктор – тем более, да его никто и не спрашивал. Сам же он от отсутствия живой работы стал еще более незаметным и, приходя ко мне в квартиру, тихо уединялся в гостиной, тихо садился перед телевизором и тихо смотрел все новостные программы про события в Чечне.

Мы же с Маринкой запирались на кухне и отрабатывали навыки владения родной речью, то есть зацеплялись языками и болтали без перерыва до полуночи и даже позже, если желание было. Обычно оно находилось.

Кофе улетал банками, сигареты – блоками, темы разговоров исчерпывались полностью. Иногда меня даже начинала мучить кошмарная мысль: а ну если обсудим все, что тогда? Молчать, что ли, как Виктор? Но уже в следующую секунду я отмахивалась от этого наваждения с негодованием: Маринка умела быть неисчерпаемой, а когда казалось, что и говорить-то уже не о чем, она, без тени сомнения, начинала все сначала, и оказывалось, что мы таки не все обсудили!

Все было бы хорошо, но от скуки или от какого другого столь же неприличного чувства Маринка принялась обсасывать идею о моем замужестве. Даже нет, не так. О замужестве, по ее определению, мне было еще рано думать. Маринка решила теоретически преподать мне важнейший в жизни предмет: охоту на двуногого зверя, которого она обозначила как «мужик вульгарис».

– Это же просто, как бублик, – покачивая синхронно головой в чалме, рукой с сигаретой и ногой в моей тапочке, вещала Маринка, и по ее горящим глазкам было видно, что, пожалуй, эта тема для нее самая что ни на есть привлекательная, – это проще, чем кофе варить, хоть ты до сих пор и этому научиться никак не можешь, – стараясь, по возможности, беречь мои чувства, объясняла она.