Джойс Оутс - Ангел света

Ибо нет «безвинных» людей.

На столе стоит огромный веселый, красный с оранжевым, пластиковый поднос для закусок, и на этом подносе лежат остатки пиршества, привлекающие интерес Оуэна: тарталетки с сыром и беконом, волованы с грибами, одна — единственная креветка, наколотая на зеленую вилочку. Тот, кто увидит мое лицо, должен умереть, думает Оуэн и в тот же момент нажимает на качающиеся створки двери и просовывает голову на кухню — юноша, вернувшийся домой ночевать.

— Привет, здравствуйте, что можно поесть, где все?..

Миссис Салмен поворачивается к нему. Испуганное луноподобное лицо, морщины, образующие как бы скобки по бокам рта, сначала разглаживаются в улыбку: она узнала и обрадовалась. Но потом она понимает, что перед ней не мальчик Оуэн, а тот Оуэн, который причинил своей матери столько горя, и улыбка застывает.

— Привет, — тихо говорит Оуэн, — здравствуйте, миссис Салмен, — как тут у вас все, заканчивается? Где мама? Не возражаете, если я… — Хватает две тарталетки и сует в рот. Жует. Улыбается. Глаза горят, настороженные.

Миссис Салмен смотрит на него. Вытирает руки о передник — классический жест, как он считает.

— Собираетесь домой? — как бы между прочим спрашивает Оуэн, жуя тарталетку и делая шаг к домоправительнице, с плеча его, покачиваясь, свисает объемистая сумка. — Прием уже подходит к концу?.. Приятная сегодня ночь, теплая, верно? Немного сыровато. Они плавали в бассейне? А где мама? Не возражаете, если я… уж очень они хороши…

Миссис Салмен открывает было рот, но Оуэн, приподняв руку, заставляет ее умолкнуть.

— Можете теперь идти домой, если хотите, — говорит он, — не следует работать так поздно, какого черта, верно?.. Один-то разок можно уйти и пораньше. Я объясню маме.

Он хватает креветку и жует — унылый привкус резины, никакого вкуса вообще, — и снова миссис Салмен хочет что-то сказать, возразить, а может быть, она действительно его боится, и снова он заставляет ее умолкнуть, на сей раз крепко взяв за руку повыше локтя — рука поражает его своей пухлой дряблостью, поражает и наводит на грустные размышления: миссис Салмен состарилась, а он и не заметил.

— Сюда, — спокойно говорит он, препровождая изумленную женщину в примыкающую к кухне комнату, комнату для прислуги, которой миссис Салмен пользуется днем, а также в тех случаях, когда остается на ночь. — Сюда, закроем дверь, обсуждать нам все равно нечего, — бормочет Оуэн, толкая женщину на постель, — вы ведь мне все равно не помощница: вы на ее стороне.

Она, конечно, вскрикивает, но он едва ли слышит ее — он спокоен и безжалостен и вполне владеет собой: бутылочка хлороформа, чистый ватный тампон, крепко обхватить ее плечи и голову и просто подождать, задержать дыхание и подождать — если правильно все проделать, со временем всякое сопротивление прекратится.

Сколько прошло?.. Две-три минуты?., или меньше? Невозможно подсчитать. Он просто делает то, что обязан. «Оуэн Хэллек» тут не действует — тут действует натренированная машина: просто задержать дыхание и подождать, и опасность пройдет.

Женщина без сознания, отяжелевшая, бледная, пухлая, колени и ноги в синих прожилках, раскрытый рот, вызывающе поблескивают влажные вставные челюсти… Она хрипло дышит. Ловит ртом воздух. У хлороформа такой сильный запах. Оуэна начинает тошнить, он отворачивается. Возможно, это просчет — запах хлороформа. Его не должно быть на Рёккен, 18.

Но что сделано, то сделано. История, думает Оуэн, подталкивая женщину, пытаясь уложить ее на постель, эту громаду, этот жир. История и необходимость, будущее, которое летит назад, нам навстречу…

Он выпрямляется, тяжело дыша. По лбу катится струйка пота.

Это тоже входит в план? Эта хрипящая женщина на розовом рубчатом покрывале, которая лежит, приоткрыв один глаз?.. Не важно — у Оуэна нет ни времени, ни полномочий переделать то, что сделано, надо продолжать, считая, что это лишь первый шаг в серии шагов (точное число которых неизвестно), — шагов, ведущих к успешному завершению его миссии. И к «приобщению».

И вот он вытряхивает еще несколько капель хлороформа на новый ватный тампон и прижимает его ко рту и носу миссис Отмен. Хрип становится громче, голова ее резко откидывается вбок, но никаких других признаков сопротивления — ее крупное мягкое тело уже заняло привычное место в центре матраца.

Оуэн быстро обходит комнату — тут требуется импровизация. Обмозговывать, собственно, нечего. Он включает маленький кондиционер, открывает дверцу стенного шкафа, обнаруживает там легкое шерстяное одеяло, встряхивает его и накрывает миссис Салмен, затем снимает с нее очки, выключает свет. Медлит, раздумывая. Это тоже входит в план? Это и это?., и это? Когда «голуби» этой ночью станут анализировать одно за другим его действия, как они оценят эту фазу?