Наташа Апрелева - У каждого в шкафу

Никакого трагизма, говорю я себе, чтобы не разбить свое самодовольное лицо идиота об угол нового письменного стола, превосходный стол, здесь было бы удобно разбить лицо, я примеривался.

Виноват-то я. «Даниэль», тварь зеленую, надо было выхлебать мне.

Несколько раз, задавая себе по кругу один и тот же вопрос: что помешало мне, полному придурку, выжрать его в одно придурочное рыло? Трогательная забота о печени, особенно о левой ее доле? Или меня беспокоила более правая доля?

Это ведь мне сейчас надо лежать на жутком космическом ложе, обнимаясь с проводами, целуясь с ИВЛ, щедро предоставляя весь объем своей крови вампирским челюстям гемодиализного аппарата. Я бы со счастьем поменялся в эту же секунду местами с тобой, пусть ты бы проведывал меня через стекло в отделении, переминаясь с ноги на ногу в накинутом на плечи белом халате, рассовывая сотни по карманам медсестер.

Или не проведывал.

Обещаю тебе найти Того, Кто Это Сделал, и быстро.

Человека, что подошел к моей тумбочке, открыл «Джека Даниэля», щедро плеснул туда растворителя и завинтил пробку.

Вариантов не так уж и много. Если точнее, то их — четыре.

Два мальчика.

Две девочки — движение вспять на почти два десятилетия. Наше с тобой прошлое.

Я готов.

Черная голова уже много недель знает, каким будет этот день. Накануне она планирует не поздно отправиться ко сну, чтобы встать умеренно рано, при этом хорошо выспаться и иметь свежий, а лучше цветущий, вид. С расписанием занятий очень везет — две малосущественные лекции можно и пропустить, в крайнем случае — позднее переписать у сотоварищей, ничего, справится, а лабораторные по общей микробиологии она предусмотрительно отработала с параллельным потоком.

Во избежание.

Черная голова предполагает таким образом радостно выпроводить в институт свою малорадостную и безмолвную соседку — средне-русую голову, заполучить комнату в единоличное пользование, пусть на пару часов — с паршивой овцы хоть шерсти клок, и проделать массу необходимых вещей: наложить последовательно три маски на лицо (очищающую, питательную и тонизирующую), одну — укрепляющую — на волосы, напалмом выжечь лишнюю растительность на ногах, максимально усовершенствовать педикюр, маникюр, ну и по мелочи — накраситься, выпить чаю, может быть, кофе, настраиваясь на Важное Дело. Нарядиться. Продуманный комплект одежды из одолженного у белой головы короткого вязаного финского платья в диагональную полоску и темно-фиолетовых легинсов нетерпеливо дожидается, разложенный на недействующем — сломана ножка — стуле.

Но с самого утра все идет, как изящно выражается грубая белая голова, «через жопу». Просыпается черная голова не от улыбающихся лучей рассветного солнца, нежно ласкающих ее смеженные веки, не от дуновения горьковатого, полного воспоминаний о свежесожженных листьях ветерка в приоткрытую форточку и даже не от ненавистного пения желто-розового китайского будильника. Черная просыпается от омерзительных звуков рвоты. Если она и может представить себе худший способ пробудиться, то явно затруднится его обозначить в этот момент. Звуки производит средне-русая голова, свесив голову с кровати. Не обходится и без известной ароматической составляющей.

— Эй! — от всей души возмущается черная голова. — Ну ты даешь! Вроде и не пила вчера! Чего до горшка не донесла!

— Не ус-пе-ла, — между тошнотными пароксизмами отзывается средне-русая.

— Да ну… — расстраивается черная, усаживаясь на кровати, — ну что за такое… Ну где-то видано — с утра заблевать всю комнату…

— Прости, — средне-русая поднимает покрасневшее лицо, неэстетично утирает одной ладонью рот, а другой — слезящиеся покрасневшие глаза, — я сейчас уберу все это. Ты мне лучше скажи, почему на двадцать второй неделе этот дурацкий токсикоз начался?

— Это какие такие двадцать две недели? — пугается черная голова и пытается с головой закрыться одеялом — хорошее шерстяное одеяло, мама дарила на шестнадцатилетие. — Это какой такой дурацкий токсикоз? Кто-то беременный?

— Угадай с трех раз, — предлагает средне-русая, несколько раз громко икая, — кто.

— Ой, мамочки, — почти плачет черная, — ну только не сегодня, ну почему сегодня?! Я этого дня три месяца ждала! Таня! Давай ты мне завтра все расскажешь, а? Один день, а? Та-а-анечка! Сейчас уже день-то ничего не решит, ведь да? Ничего страшного, в принципе. Ну забеременела, с кем не бывает, хочешь — родим, не хочешь — как хочешь… У меня сегодня еще туча дел, и я буду дергаться, как свинья на веревке, а вот за-а-а-автра!.. Мы с тобой ка-а-ак сядем! Ка-а-а-ак все решим!