Михаил Нисенбаум - Теплые вещи

– Доброе утро, – ответил я печально. – Что на завтрак у нас хоть?

На столе уже громоздились горками разные продукты. Садясь завтракать в выходной, бабушка обычно выкладывает все припасы, точно собирается размораживать холодильник. В свою очередь, я люблю, чтобы на столе не было ничего лишнего, поэтому часто посреди завтрака иду мыть грязную тарелку: так хочется разгрузить от дел ближайшее будущее.

Поэтому узнав, что бабушка хотела на завтрак, я убираю в холодильник кубометр еды, причем – удивительное дело – она даже не замечает каких-либо перемен.

– А где тебя вчера черти носили? – спрашивает бабушка, не донеся до рта бутерброд.

– В консерватории, ба, где ж еще.

– И с кем же?

– А знаешь, что я там видел? – лукавлю я. – Афишу. В марте будет играть Женя Кисин!

– Кисин? Вот куда я хотела бы попасть, – начинает мечтать бабушка. – Женя Кисин – это такое очарование!

– Гений, – подтверждаю я, – одно слово. И такой душка!

– Билетов-то наверное нет уже!

– Какие там билеты! Женя Кисин – это золотовалютный запас нашей родины. Брови – дугой, губы – малина. Да еще на пианино играет.

Бабушка что-то подозревает и замахивается на меня полотенцем.

– Ба! Я билеты поищу. Может, Гаприладзе помогут или Петька Мосин... Кстати, я сегодня ночую у Мосиных.

– Как это ночуешь?

– Ну, меня пригласили.

– Ночевать?

– На день рождения с ночевкой. Ты меня не теряй.

– Ох, Мишка, ты дождешься, все матери напишу. Ведь с меня будет спрос, если что случится.

– Ба! Ну что может случиться? Завтра днем приеду домой. Что-нибудь купить?

Целую бабушку, мою посуду со скоростью звука и раскладываю сушиться на полотенце, так, что одна тарелка чуть не разбивается, – а счастье было так возможно!

Надо спешить! Сегодня – последний день. Последний, а я все еще не понимаю, что с нами происходит и что надо делать.

По небу в Бирюлево несутся клочья волчьей шерсти. Остатки жалкого снега тлеют в палисаднике. Навстречу мне толкает коляску мужчина с торжественным небритым лицом. Доносящийся из-за дома звук проезжающих машин непостижимым образом указывает, что сегодня суббота.

Дверь открыла Татьяна в пальто и одном сапоге. Сани нет. Нет, не сказала, куда, а ей самой уходить надо.

– Вот ключ, в холодильнике немного салата, пельмени. Есть картошка сырая, сварить можешь. Не тушуйся, товарищ, сиди смирно и жди. Обещала к трем вернуться красавица ваша.

Ушла. Слышно было, как захлопнулась дверь подъезда.

Зачем я приехал? Кому это нужно? Почему не не предупредили? Что все это значит?

Как всегда, Танина квартира без Тани начала вытаскивать и раскладывать на виду все свое сиротство. Плед на диване просился в стирку, подушки гомонили пестротой, как на репетиции театра «Ромен», в люстре не горела половина ламп, так что пришлось ее выключить.

Побродив из угла в угол, я взялся читать книгу, но слова не связывались в предложения. Заварил свежий чай, тщательно вымыв зеленый с золотом фарфоровый чайник: у чая был привкус березового веника. Нигде, ни в чем не было отрады.

«Она играет мной? – мешали вопросы. – Пытается вписать меня в свои поклонники, как позавчера Урбанского? Но это в мои планы не входит, я не призовой кубок и не игрушка. Я живу и мыслю масштабами вселенной, меня могут волновать только серьезные идеи, только глубокие чувства, только то, что может изменить ход истории. Да кто она такая, чтобы мной вертеть?»

... Но позвольте, а как же... Этот взгляд вчера в антракте, голова на моем плече? Искренняя – уверен – радость в ее голосе, когда она звонила из Дудинки? И говоря о нашей с Колей дружбе, она ревновала, готов поклясться!

После двух за окном потемнело. Город пытался глотнуть солнца через короткие просветы, а потом яркие полыньи опять затягивало подвижным мраком. Тучи неслись орда за ордой под укос, все быстрее, все ниже, все ближе к крышам домов.

«Надо уходить. Позвоню вечером, договорюсь встретиться перед отлетом в аэропорту».

«Нет, это ни к чему. Может, мы больше не увидимся, нельзя так испортить последнюю нашу встречу!»

«Дождаться, передать ключ, попрощаться и уйти; только не подавать виду, что расстроен. Сказать, что бабушка просила... ну, скажем, сходить с ней в Третьяковку... Нет, Третьяковка – это не срочно, можно отложить... В поликлинику... Нет, сегодня суббота... Да какого черта надо врать?»

«Вечно я преувеличиваю, воображаю невесть что. Все окажется другим и наверняка лучше, чем я подозревал. Зачем выдумывать неприятности, которых нет и скорее всего не будет? Чтобы накликать?»