Елена Катишонок - Когда уходит человек

Жизнь вне работы становилась все более куцей и почти стариковской, как решил бы Макс, если бы речь шла не о нем, а о ком-то другом. Точно так же, наблюдая себя со стороны, удивлялся иногда одиночеству этого шестидесятилетнего человека — вот как сейчас, когда знакомый силуэт отразился в широкой витрине «Военторга». Макс остановился и поправил шляпу. Человек в витрине одновременно сделал то же движение, только левой рукой, словно двое добрых знакомых обменялись приветствием. Здравствуйте, господин Бергман. Любезности можно опустить. Вы все еще один… Если бы с вами шла женщина, она окинула бы требовательным взглядом ваше общее отражение и, отпустив на минуту вашу руку, поправила бы шляпку. Или шапочку, или просто волосы. Дамы перестали носить шляпки, и Макс не заметил, когда это произошло, словно шляпки сдуло, как ветер сдувает осенние листья с деревьев.

Сейчас трудно было представить, что некогда этот моложавый шестидесятилетний человек был изрядным повесой. Бравада и цинизм в любви, которые господствовали среди студентов-медиков, его отталкивали, хотя к своим связям он относился примерно так же, как к деньгам: легко и просто, не затрудняясь счетом и не сожалея о тратах. Как-то раз, проснувшись позднее обычного, он обнаружил на подушке, все еще хранившей вмятину от головы, маленькую золотую сережку, и опустил в карман пиджака, намереваясь сегодня же вернуть, но замер, с зубной щеткой во рту: кому?! Мятный вкус порошка обволакивал рот, в голове было холодно и пусто, словно зимний ветер выстудил комнату. Помнил изящное маленькое ухо и рыжеватую прядку волос, которую барышня заправляла за ухо, но прядка тут же выскальзывала, чтобы прильнуть к щеке. Помнил нежную припухлость розового соска, как у широкобедрых красавиц Тициана. Смятение пронизало холодом, как мята: он, со своей тренированной медицинской памятью, не мог вспомнить имени, хотя накануне не был пьян — просто не потрудился запомнить, и это было самое страшное. Барышня была из круга его знакомых; чья-то кузина?.. Несколько — недель после того утра он пытался поймать ожидающий взгляд, услышать шутливое напоминание или намек; тщетно. Значит, рыжеволосая чаровница тоже не помнила его — другого объяснения не было. Летом повстречал на взморье приятеля, который с гордостью представил ему свою невесту, чье имя Макс к тому времени вспомнил, но невольно взглянул на уши, оснащенные парой серег. Барышня улыбнулась с приветливым равнодушием и знакомым движением поправила волосы.

Бергман не любил вспоминать об этом. Мужчина в стекле нахмурился и поднял воротник. «Военторг» незаметно остался позади, и он стоял перед магазином подписной литературы, где объявлено собрание сочинений Голсуорси. Непонятно, сколько лет пройдет, пока напечатают последний том. Можно и не дожить, кольнула неприятная мысль. Прямо перед ним в глубокой витрине китайской стеной тянулся ряд коричневых томов с золотым тиснением: ЛЕНИН. Впереди сутулился гипсовый бюст автора. Кому хватит жизни прочитать сорок пять томов?

По тротуару за спиной Бергмана шли прохожие. Двойник с витринного стекла смотрел на мелькающие женские лица, которые казались одинаковыми, как повторяющийся тисненый профиль вождя на книжках. Тогда, в молодые годы, точно так же мелькали и бесследно исчезали, не запоминаясь, имена и лица ласковых подруг, оставив мозаику, где перемешались завиток волос, родинка, след помады на чашке, забытая сережка. Между тем жизнь, помимо работы, составляется из все более коротких вечеров, а когда наконец встречаешь женщину, чье имя не можешь забыть, она живет совсем другую жизнь, где тебе нет места.

От людского потока за спиной отделилась женская фигура и медленно направилась к нему. Бергман не сразу осознал, что Леонелла внутри магазина, машинально обернулся и только потом бросился к двери.

Когда видишь человека каждый день, разговор начинается легко и непринужденно, но с перерывом в семнадцать лет не может не вырваться фраза: сколько лет, сколько зим! — хотя знаешь точно сколько. Для разгона можно поговорить о погоде, по примеру англичан, тем более что Леонелла только что подписалась на Голсуорси, а семнадцать лет назад, когда виделись в последний раз, тоже было прохладно.

Леонелла взяла его под руку так естественно, словно делала это каждый день. Они свернули на бульвар с шелестящими под ногами листьями; дальше начинался Старый Город. Зажглись фонари.

Кафе носило какое-то модное космическое название; Макс не запомнил. В ранний вечерний час внутри было малолюдно, и они заняли столик у окна.