Дмитрий Добродеев - Возвращение в Союз

Опять проход сквозь декорации: все тот же Петербург, все тот же 23-й. Поземка, завыванье ветра, редкие огни. У дома на Васильевском остановились. Вошли, поднялись на 2-й. Три стука в дверь, и мы в квартире. Какой-то господин, из бывших, сажает нас за стол и ставит шкалик водки.

Мой спутник Пантелеев придвинул сапогом мешок, достал оттуда: старинные настенные часы, шкатулку с драгоценными камнями, соболью шапку, картину, серебряный сосуд.

Тот, что из бывших, ощупывает, складывает в кучку, бормочет, ведет подсчет. Открытый благородный лоб, пенсне, усы и перстень на указательном. Однако мне не по себе. Я роюсь в глубинах коллективной подсознанки и вспоминаю: все это было, многократно было. Да-да, передо мной — сотрудник петроградского угрозыска Овечкин и Ленька Пантелеев — их агент. Используя бандита Пантелеева, они проводят реквизицию добра у тех, кто уцелел.

Я также вспоминаю, что близится развязка. Москва затребовала голову бандита. И потому — решенье принято… Овечкин бормочет: «Эх, то ли дело при царе, тогда улов был не в пример богаче. Погибла, ушла на дно Расея…»

Все вещи сложены. Овечкин вздыхает, пересчитывает деньги. Не глядя, Пантелеев сует их в кепку и чокается рюмкой на прощанье. Мы поднимаемся, идем к двери. Овечкин шепчет: «Ну ладно, до скорого, ребята»… Мы открываем входную дверь, выходим за порог и тут же получаем по заслугам. Два выстрела в упор — бах-бах! — и эхо прокатывается по всему подъезду. Один кусок свинца мне входит в ухо и застревает где-то в створках черепа. Другая пуля вошла в затылок Пантелеева и вышла сквозь правый глаз преступника. С щемящим сердце стоном ложимся оземь.

Товарищи продули револьверы и четко отрапортовали: — Товарищ Овечкин, заданье выполнено. Преступник Пантелеев и сообщник убиты при попытке к бегству. — Ну, добре, хлопцы, мерзавцам поделом, — закуривает Овечкин и вызывает экспертизу для опознания.

Их врач нагнулся, задрал безжизненное веко, пощупал пульс: «Готов!» Три фотографии со вспышкой, два понятых и дело в шляпе. Кидают на носилки, уносят. Непродолжительная тряска по мостовой в карете «скорой помощи».

Очередная сцена: кафельные стены петроградского морга, куда они приволокли мое безжизненное тело. Свет тусклой лампы в анатомичке. О бедный, бедный Робин Крузо, где ты был, куда ты попал?

Резектор, Иван Сергеич, оставшись наедине со мной, не торопясь стянул с меня ботинки, штаны, рубаху.

Нащупал в кармане золотой «Брегет». Почмокав, сунул себе за пазуху. Потом зажег цигарку, раскрыл какой-то шкафчик, позвякивая инструментами, достал мензурку, пузырек со спиртом, налил, одним приемом выпил, занюхал рукавом.

Немного времени спустя дверь снова распахнулась и на колесах вкатили Леньку Пантелеева. Рука с наколкой «смерть сукам» свисала плетью. Он смотрел в потолок открытым левым глазом, а правый вспух кровавой кашей.

— Вот вы голубчики и собралися вместе, — пропел Иван Сергеич и потянулся за очередной мензуркой. Потом неторопливо взялся за пилу: «Сейчас посмотрим, что у них в башке…»

Через два часа все было закончено. Выпотрошенные и распиленные, мы были свалены на обитую жестью тачку и вывезены темными переходами туда, где шумела и светилась неусыпным оком печь большого питерского крематория.

Первый контакт с огнем был ошеломляющ но, прокалившись до состояния риз, я понял: «О-кей, нормально!» Поостыл маленько, потом снова поддал жару. И так — раз восемь. Перепад температур сделал свое, я понял: «Жить можно». Мой сосед придерживался такой же точки зрения, но когда он без спросу облил меня из шайки ледяной водой, я не на шутку рассердился.

— Ты, твою мать! — сказал я ему, — ты чего тут выступаешь? — На что он: «Не извольте беспокоиться, все в лучшем виде!» — провел меня в предбанник, закутал в простыню, налил рюмашку водки, стаканчик клюквенного морса и, поклонившись, спросил: «Чего изволите?»

— Ну ладно, — ответил я, смягчившись, — живи, но чтоб не выступал без спросу. Где остальные? — Уже собрались в зале ресторана и ждут, Иван Васильич, чтоб вы почтили их своим присутствием.

— А много их? — А как же-с? Вся тушинская наша компания. Два представителя от Солнцева. И кушать — подано. Я почесал в затылке: «Где я?» Все тот же загадочный писклявый голос мне подсказал: туркомплекс «Тушинский», и здесь же — ресторан «Светлана». Год 92-й. Здесь в годы перестройки возникла и сплотилась «малая урла», иначе говоря, команда района Тушино. В их промысел входили: бензоколонки, карты, проституция и наркобизнес. — Хэлло, ребята! — поправив галстук, пригладив набриллиантиненные волосы, развалистой походкой вошел я залу ресторана. Меня там ждали.