Владимир Орлов - Лягушки

Воительницей вернулась. Ковригин понял это. Видимо, приём присутствующих в квартире женщин раззадорил её.

— Елена Михайловна Хмелёва, — объявил Ковригин.

Немая сцена продолжалась недолго, и подруга Ирина поинтересовалась:

— А где же Элеонора Беатрис Хым? Вы же, кажется, намеревались на ней жениться?

— Она, видимо, всё же утонула, — сказал Ковригин. — Придётся жениться на Елене Михайловне.

— Саша, к чему весь этот маскарад? — спросила Антонина, явно обиженная.

"Сам бы хотел знать, к чему", — подумал Ковригин, но сказал:

— Ко всяческим уловкам вынудили нас трудности путешествия.

— Ква-Ква! — произнесла Хмелёва, словно бы подтверждая объяснение Ковригина.

— Это ещё что за ква-ква? — строго сказал Ковригин. — Никаких ква-ква! Никаких шуток. Намерения у нас были самые серьёзные. Или они отменились?

— Ни в коем случае не отменились! — воскликнула Хмелёва и чмокнула Ковригина в щёку.

Сестрица Антонина вздохнула и отошла к окну рассматривать вечерние красоты Бронных переулков.

— Костюм этот ваш от Будяшкина? — спросила Ирина, то ли пожелав съехидничать, то ли всерьёз заинтересовавшись нарядом путешественницы.

— От какого ещё Будяшкина? — удивилась Хмелёва. — Был композитор Будашкин, лауреат, играл на домре, я училась в музыкальной школе, нам о нём говорили. В нашей местности есть какой-то знаменитый портной Сумарок Будяшкин. Но у него никто не шьёт.

— Неужели ваша местность такая глухая? — скривила губы подруга Ирина.

— Глухая, глухая, — сказал Ковригин. — Успокойтесь, Ирина. Очень глухая местность… Там до сих пор мастерят лишь одни телеги для обозов…

— Оно и понятно, — кивнула Ирина.

— Неужели тебе, Саша, — сказала, наконец, Антонина, — неужели вам с Еленой Михайловной нечего сейчас разъяснить нам… то есть мне, сестре, ведь мы… ведь я беспокоилась, места себе не находила, звонила уже и в больницы, и в морги… Конечно, я привыкла к твоим легкомыслиям, к твоим выходкам и исчезновениям… Но на этот раз я встревожилась всерьез, предчувствие дурного жгло меня… Возможно, я разобидела тебя своим вторжением в твою дачную жизнь… А мобильный твой до сих пор вне доступности… И сюда я явилась, чтобы записку какую-нибудь отыскать на столе и подежурить здесь на всякий случай… Может, и от тоски, не знаю… А ты дуешься на меня и даже позволяешь себе валять дурака…

— Могла бы сразу позвонить Дувакину, — хмуро сказал Ковригин, — и отменить свои опасения.

— Я и позвонила, хотя и не сразу, — сказала Антонина, — и услышала от него про Аягуз…

— И насчёт валяния дурака можешь успокоиться. У нас с Еленой всё серьёзно. Так ведь, Лена?

— Именно так, Сашенька! — подтвердила Хмелёва. Тут же Ковригин отругал себя. Что он лебезит перед Хмелёвой? Будто выпрашивает у неё разрешения на свои поступки. И Хмелёва хороша! Уже на "ты" и уже "Сашенька"! Впрочем, а как же ещё она должна обращаться к нему на людях?

— Тогда мне, дуре, — сказала Антонина, — объясните, что происходит.

— Объясню. Объясню! Но не сейчас. Потом, — сказал Ковригин. — А сейчас мы с Леной зверски голодные с дороги. Холодильнику нас, как я помню, пустой. Придётся сейчас выскочить в какое-нибудь кафе. Или в магазин.

— То есть ты намерен выставить нас из дома, — сказала Антонина, — так ничего и не объяснив?

Губы её снова дрожали.

— Ну, почему выставить? — воскликнул Ковригин. — Но мы и впрямь устали и голодны. Приглашаю и вас с нами в ресторацию. Хотя бы и в ливанскую. Она в соседнем переулке. А от объяснений сегодня увольте.

— Я могу обойтись стаканом чая, — сказала Хмелёва. — Заварка наверняка в доме найдётся. Зачем, Саша, обижать людей…

— А я не могу обойтись стаканом чая! — раздражённо заявил Ковригин. — И ни в чём оправдываться сейчас не желаю! Ко всему прочему нам завтра рано вставать!

— Почему?

— В ЗАГС идти с утра! В ЗАГС! Ты что — забыла? Или передумала?

— К чему такая спешка? — спросила Антонина.

— А к тому, — тихо, будто успокоив себя, произнёс Ковригин, — а к тому, что Елена Михайловна ждёт ребёнка.

Словами этими удивил и Антонину, и себя, и Елену Михайловну. Одна лишь подруга Ирина немедленно поинтересовалась:

— От кого?

— От Тушинского вора, — сказал Ковригин, — от Лжедмитрия Второго.

— Сразу от двоих? — Ирина уста свои не смогла сомкнуть.

— От одного, — сказал Ковринин.

Ирина задумалась. Похоже, выискивала в памяти нечто забытое и смутно известное. Но не выискала. И сегодняшние тушинские воры и лжедмитрии не приходили ей в голову.