Стив Сем-Сандберг - Отдайте мне ваших детей!

Но трепещущая рука принцессы Елены с платочком так и не достигла цели.

Тело неизвестной снова выгнулось в судорогах. Доктор Шикер, который все это время считал, что пациентка страдает эпилепсией, бросился к ней, чтобы разжать ей челюсти. Но вместо того, чтобы сопротивляться хватке Шикера, женщина открыла рот еще шире, и в миг, когда dibeken (согласно Таузендгельду) оставил ее тело, перепуганная толпа, теснящаяся под окнами на заднем дворе, заглянула прямо в распухшее горло и увидела толстый белый налет, покрывавший нёбо и глотку женщины. В этот момент Мара произнесла две короткие фразы — другие говорили, всего два с трудом выдавленных слова, — однако на этот раз на совершенно «понятном» идише:

— Du host mich geshendt!..

A baize riech soll dich und dajn hoiz chapn!.. [7] Ты осквернила меня!.. Да настигнут демоны болезни тебя и твой дом!

И всё. В порыве ужаса принцесса Елена поднесла платок к лицу, но потом одумалась и отшвырнула его, истерически крича:

— Она больна! Больна!

На нас наслали болезнь!

В несколько секунд комната опустела, и остались только полицейские. Леон Шикер попросил их послать за каретой «скорой помощи», но они вернулись с сообщением: брат господина презеса Юзеф Румковский приказал больницам гетто ни при каких обстоятельствах не принимать женщину. Официально указывалось, что женщина не может быть взята на лечение, так как никто не знает, кто она. В каталоге Meldebüro о ней нет никаких записей. А если не существовало имени, с которым ее можно было бы соотнести, то кто мог сказать с уверенностью, что она еврейка, а не какая-нибудь переодетая личность, подосланная Амалеком, чтобы распространить болезнь и разложение по всему гетто?

Четыре дня и четыре ночи первая дама гетто была между жизнью и смертью — и все из-за встречи с больной женщиной. Юзеф Румковский принес в комнату жены ее любимых птиц: живших в саду коноплянок и смешного скворца, который прыгал без устали и голос у которого был точь-в-точь как у маршала Пилсудского.

Но даже птицы теперь сидели в своих клетках молчаливые и нахохленные.

В молельной на Лютомерской доктор Шикер устроил карантин. Это был первый карантин в гетто, оказавшийся весьма кратковременным — перед молельной снова начали собираться толпы. Правда, теперь они были значительно агрессивнее и состояли в основном из мужчин, требовавших выслать женщину:

— Позор, позор тем, кто принес болезнь в гетто!

В конце концов раввину пришлось положить больную на носилки и снова отправиться с ней по улицам гетто. Первые два дня ее видели на кухне в доме доктора Шикера. Но разъяренная толпа вскоре добралась туда. И начался неверный путь несчастной по разным домам и адресам, который никак не кончался, пока в ночь на 5 сентября 1942 года, в первую ночь szper’ы, председатель не отвел свою хранящую руку от гетто и отряды немецкой полиции безопасности под командованием гауптштурмфюрера СС Гюнтера Фукса не пошли по домам, забирая всех слабых и больных, всех детей и стариков.

И для Самюэля Вайсберга теперь не было спасения.

И для жены его Хали не было тоже — через три дня после введения комендантского часа она потеряет своего самого любимого сына Хаима.

Это все равно как потерять саму жизнь.

Через два дня после беспорядков в хасидской молельне председатель созвал медицинский совет, чтобы решить, как бороться с эпидемией, грозившей уничтожить гетто. От раввината присутствовал ребе Файнер, так как собравшиеся намеревались обсудить вопросы, касавшиеся не только физического здоровья.

Встреча прошла в спорах, порой весьма жарких.

Доктор Шикер решительно отрицал слухи о том, что заразу принесла с собой женщина; его поддержал министр здравоохранения гетто Виктор Миллер, утверждавший, что если речь идет о дифтерии, то существуют фазы-предвестники, которые могут напоминать паралич. Доктор Миллер пояснил, что дифтерия угрожает в первую очередь детям, но передается болезнь исключительно со слюной, что все же значительно снижает опасность. Совсем иначе, сказал доктор, дело обстоит с заразой, которая распространяется с водой, которую мы пьем, и с едой или выделяется из стен, — от этой заразы можно избавиться, только проведя санитарную обработку всего гетто.

«Чтобы бороться с дизентерией и тифом, нам нужны врачи; ничего другого — только врачи, врачи, врачи!»

Доктор Миллер собирался лично заняться борьбой с эпидемиями в гетто. «Люди жалуются, что не могут больше соблюдать кошер, но кипятить воду или содержать плиту в чистоте они даже не думают!» Доктор неутомимо мерил своей палкой с металлическим наконечником глубину открытых канализационных стоков, шарил оставшимися на руке пальцами в отходах и в желобах выгребных ям; прощупывал вздувшиеся или отставшие от стены обои в поисках тифозных вшей. При малейшем подозрении на тиф или дизентерию в доме объявлялся карантин.