Лидия Ульянова - Здесь и сейчас

Все началось прошлым летом, когда мы с Оли поехали в соседний городок на ярмарку. Там был передвижной луна-парк, и Оливер уговорил меня прокатиться на карусели. Было холодно, мне не хотелось кататься, да и старая карусель не внушала доверия, но сын очень просил, и я уступила. Мы уже покатались, и карусель начала сбавлять скорость, когда у моего сиденья лопнула цепь, и я с высоты упала головой на камни. Я даже ничего себе не сломала. Говорили, что если бы я упала на полном ходу, то последствия были бы много хуже. Не знаю, что могло бы быть хуже, но в коме я находилась четыре месяца. Вот так, покаталась мама на карусели. Не какая-нибудь банальная автомобильная катастрофа, не глобальный террористический акт, а веселая прогулка. Мне уже надоело смотреть на недоуменные лица медперсонала и знакомых, когда на вопрос «Что с вами произошло?» я смиренно отвечаю: «Я упала с карусели». С тем же выражением лица они бы отреагировали на мое заявление, что я упала с луны.

Оказалось, что луна-парк принадлежал какой-то семье турецких эмигрантов, и никаких разрешений на работу у них не было. Турок арестовали, но выяснилось, что луна-парк давно заложен, так что выплачивать мне никто из них ничего не собирался, а по страховке вышла не очень большая сумма.

Оливер был вне себя от горя, ведь это он уговорил меня кататься. Он так винил себя, что пришлось водить его к психотерапевту. Водил его Юрген, я лежала в коме. Надо отдать должное моему бывшему мужу, который оставил новую семью и сразу же приехал в Бремерхафен. Он целый месяц провел с сыном, который остался совершенно один. Каждый день Юрген безропотно вез Оливера в больницу, где сын просто брал меня за руку и разговаривал со мной. Он рассказывал мне все новости, все местные сплетни, в надежде, что это поможет мне очнуться. Я ничего этого не слышала, но каким-то оставшимся инстинктом понимала, что очень нужна сыну, это и помогло выкарабкаться. За этот месяц Юрген и Оливер сильно сблизились, чему я очень рада: после развода наш сын неохотно общался с отцом. Кроме Юргена заботу обо мне и Оли взяли на себя Гюнтер с Вейлой. Вейла нашла какого-то китайского целителя, который приходил в больницу, ставил мне иголки в голову и варил для меня какие-то травы. Этот отвар Вейла по каплям капала мне в рот. Не знаю, что именно мне помогло, но после четырех месяцев бездвижного лежания я пришла в себя.

Восстановилась я довольно быстро, если не считать того, что еще месяц не могла вспомнить многих из окружающих. Тогда китаец стал варить другие травы, которые я пила уже самостоятельно. И постепенно память вернулась. А самое главное, я вспомнила своего сына, и мысль о том, что своей болезнью я приношу ему страдания, заставила меня взять себя в руки и начать жить прежней жизнью.

Я быстро окунулась в проблемы. Оказалось, что лечение нетрадиционными методами не входит в перечень, разрешенный моей больничной кассой, поэтому китайцу пришлось платить из собственного кармана. Недешевый оказался китаец. И психотерапевт для Оли тоже влетел мне в копеечку. Психотерапевта сыну мог бы оплатить Юрген, но и у него были непростые времена, кризис здорово потрепал его бизнес. Он только пообещал возместить мне часть расходов потом, когда его пошатнувшееся экономическое положение выправится. Надо же, налоги на здравоохранение повысили, в больничную кассу я теперь плачу больше, а как дошло до дела, так мои сбережения довольно быстро испарились на лечение, и теперь я вынуждена каждый раз, собираясь купить что-то крупное, считать деньги.

Но и это еще полбеды. Самое неприятное заключалось в снах, тех самых снах, что начали сниться мне после травмы. Навязчивых и однообразных, цветных, наполненных ощущением удивительной реальности и нереальных одновременно. В этих снах я регулярно оказывалась в одном и том же времени и месте, передо мной всплывали одни и те же лица незнакомых мне людей, меня окружала какая-то диковинная действительность. Я просыпалась, сохранив в памяти эти лица и предметы, хотя прежде почти никогда не запоминала снов. Единственный навязчивый кошмар, прежде посещавший меня по ночам, что я еду голая в муниципальном автобусе и стою босыми ногами на грязном полу, не шел по красочности ни в какое сравнение с тем, что я переживала сейчас. Я могла со стопроцентной уверенностью сказать, что ничто из приснившегося не встречалось, не происходило со мной в реальной жизни. Откуда рождались в моей сонной голове образы, было мне абсолютно непонятно.