Лидия Ульянова - Здесь и сейчас

Доктор тоже попрощался с гостеприимным жильцом и двинулся в сторону ворот.

— Таня, я чертовски замерз, — подтягивая повыше шарф, сообщил он, когда мы вышли на улицу, — давайте куда-нибудь зайдем погреться. Кстати, если я ничего не путаю, то где-то здесь есть неплохой русский ресторанчик.

Как ему удается все всегда знать? Но я не стала возражать — и меня от стояния на месте холод пробрал до костей. Ресторан, о котором говорил Амелунг, действительно обнаружился почти сразу за поворотом, в подвальчике — неброская вывеска с исконно русским названием.

Внутри было тепло и уютно, пахло вкусно. И, хоть Гюнтер и советовал мне воздерживаться от питания в непроверенных местах за пределами отеля, я с удовольствием вдохнула запах еды и решительно сняла куртку. Мы выбрали дальний столик у окна, откуда был виден заваленный свежим снегом сквер с заснувшим на зиму фонтаном. Похожий на темпераментного итальянца официант в длинном переднике, уловив в нас иностранцев, принес меню на английском языке и был слегка удивлен, когда я попросила русскоязычное. Удивлен и обрадован: так ему легче было общаться.

— У нас есть потрясающий глинтвейн, — посоветовал он.

Я, выполняя отведенную мне роль, перевела Клаусу.

— Глинтвейн? Глинтвейн мы будем пить дома, — возразил он, — давайте, Таня, возьмем хорошей здешней водки. Она отлично согревает. И попросите по-русски, в графине, грамм двести.

Я с сомнением пожала плечами: не слишком ли много?

— И хорошей закуски под водку, — со знанием дела велел доктор. — Это селедка с картошкой, грибы и огурцы. И черного хлеба попросите. А себе возьмите блинов с икрой, рекомендую.

Официант одобрил наш заказ широкой улыбкой и скрылся исполнять, мы остались вдвоем.

— Вы очень расстроились, Таня? — то ли спросил, то ли констатировал Амелунг.

— Расстроилась? Пожалуй. — Я выразительно наморщила лоб. — Я дочитала последнюю страницу и захлопнула книгу. Больше читать нечего.

— Но вы ведь знаете, что все книги заканчиваются.

— Закончилось не совсем так, как бы мне хотелось, поэтому немного жаль.

Вернулся официант с подносом, в центре которого красовался пузатый запотевший графинчик, легким движением расставил перед нами заказ, разлил водку в конусовидные рюмочки на ножках, пожелал приятного аппетита и удалился. Я знала, что эти рюмки называются лафитными, — точно такие были когда-то в доме у Арихиных.

— Пить, Таня, нужно одним глотком, до дна, — учил доктор. Я попыталась возразить, он настаивал: — До дна, до дна. Увидите, сразу станет лучше. И обязательно сначала выдохните, а потом пейте. И сразу же закусывайте селедкой.

Какие поразительные познания в культуре пития! Я засмеялась и послушно последовала совету. Водка обожгла нутро, у меня перехватило дыхание и на глаза навернулись слезы.

— Вы садист, — через силу выговорила я.

— Не разговаривайте, жуйте. — Он своей вилкой подхватил из соуса ломтик селедки и запихнул мне в рот, вслед за ним отправил отварную картофелину.

Было действительно вкусно, не возразишь. Не успела я как следует поесть, как он заявил, что сразу же необходимо выпить вторую — так полагается по русскому обычаю. Я больше не спорила.

Надо отдать доктору должное, он действительно хорошо разбирался в особенностях приема спиртного по-русски. Как и во многом другом разбирался. Настроение мое улучшилось, мне стало тепло и весело. Через какое-то время я уже кокетничала с ним:

— Клаус, откуда вы разбираетесь в русской водке?

— О! Просто у меня есть друг Павел. — Доктор тоже быстро раскраснелся и разговорился, должно быть, водка попала, как русские говорят, «на старые дрожжи». — Пить водку, Таня, — это целая наука. Когда я выпивал с ним в первый раз, то думал, что умру. А потом понял, что именно так и нужно это делать. Так что не спорьте со мной.

Я и не собиралась. Когда принесли блины, я уже вовсю смеялась над собственными переживаниями:

— Нет, ты представляешь! Стою, как столб посередине двора, и ничего не чувствую! Я прилетела сюда, чтобы… Ох, стою и ноль эмоций! Ну ты представляешь?

— На тебя было больно смотреть. Стоишь на морозе, вытянулась в струнку и пытаешься заглянуть в окно наверху. Я просто не знал, что придумать…

Почему он раньше казался мне таким набитым снобом? Вовсе не сноб, а нормальный, понимающий меня человек. И кажется, совсем не старый. И удивительно симпатичный. Когда он смеется, то хочется смеяться вместе с ним. И ест так аппетитно, что тоже хочется есть. И водки с ним выпить хочется…