Джеймс Олдридж - Правдивая история Лилли Стьюбек

Лилли была предельно пунктуальной. Она приходила и уходила минута в минуту. Фактически она работала всю неделю, кроме воскресенья, по двенадцать часов в сутки, а ведь ей надо было еще ухаживать за матерью. Каждое утро Лилли одевала ее, разжигала печь, готовила завтрак, мыла посуду, убирала постели и оставляла обед, которым кормила мать днем. Миссис Стьюбек совсем ослабела, даже летом, беспомощная и полусонная, она целые дни просиживала в кресле перед горящей печкой. Иногда, когда Лилли уходила, миссис Стьюбек принималась плакать, боясь, что дочь бросила ее навсегда, но ни разу больная не пожаловалась на здоровье или одиночество.

Я теперь редко видел Лилли, так как мисс Дэлглиш позаботилась о дровах для Стьюбеков и мне незачем было спускаться на Мыс. Порой я встречал Лилли по субботам, когда она обегала магазины, делая покупки для себя и пожилой леди. На ее щеках полыхал румянец, она выглядела собранной и даже довольной, будто нашла себе наконец дело по душе. Она уже не казалась прежней замарашкой. Лилли опять носила чистые, глаженые платья. Ее волосы отливали мягким блеском; Лилли все больше напоминала мисс Дэлглиш, и не только своим поведением за столом; странно, что она даже ходила как пожилая леди — твердыми, уверенными шажками.

Лилли расцветала на наших глазах, меж тем пожилая леди заметно увядала. Однажды субботним утром мисс Дэлглиш все-таки показалась на улице вместе с Лилли. Держалась пожилая леди прямо, но опиралась на трость и двигалась очень медленно. Однако вид у нее по-прежнему был властный, будто вовсе не Лилли вела ее, а она — Лилли. Разговаривали они теперь редко, и Дороти (кроме нее и доктора Уоллеса почти никто не наведывался в старый особняк) сказала мне, что мисс Дэлглиш и Лилли похожи на двух заключенных.

— Они словно скованы одной цепью, Кит, — рассказывала Дороти, — и делают почти все молча, без единого слова. А если даже и разговаривают, кажется, будто главное как раз и остается невысказанным. Но друг без друга они не могут. Точно срослись.

Пожалуй, Лилли могла бы так жить бесконечно долго, если бы не заболела. Природа одарила ее крепким здоровьем, но Лилли слишком небрежно относилась к себе (до себя у нее просто не доходили руки); ее мог уложить в постель только серьезный недуг, однако все началось с пустяковой царапины.

Возле Мыса вечно валялись заляпанные илом обрывки колючей проволоки; однажды вечером Лилли заполняла кухонный бак водой, которую носила ведрами с реки, и случайно наступила на виток ржавой проволоки, оставленный схлынувшим паводком; Лилли глубоко поранила ногу и обрадовалась, что была без чулок. Она с детства привыкла к ссадинам, порезам и, едва кровь переставала течь, не обращала на них внимания. И на этот раз, обмыв ногу и остановив кровь, Лилли забыла о ране, только надела черные чулки, чтобы скрыть ее. Прошло несколько дней, Лилли продолжала работать, но нога начала опухать. Лилли убеждала мисс Дэлглиш, что скоро все заживет, но к концу недели уже не смогла ходить. В воскресенье она слегла в постель с высокой температурой, а ночью уже металась в бреду. В два часа утра, когда я спал на веранде, меня разбудил Джекки, толкнув локтем.

— Лилли очень плохо. Она бредит и не приходит в себя.

Я хотел сначала поднять маму или сестру, но не решился тревожить их. Я еще не знал, насколько серьезно у Лилли разболелась нога, и подумал, что Джекки зря переполошился. Однако я быстро натянул брюки поверх пижамы, надел ботинки на босу ногу и поспешил на Мыс по темным улицам.

— Ты разбудил свою маму? — спросил я Джекки.

— Зачем? — удивился мальчик. — От нее никакой пользы.

Джекки провел меня в комнату, которую занимал вместе с сестрой. Комната уже не зияла пустотой, теперь там стояли две кровати, комод, гардероб, на полу лежал коврик. Я включил свет.

— Лилли этого не разрешает, — предупредил Джекки.

— Наплевать, — ответил я и с тревогой посмотрел на девушку. Одеяло едва прикрывало Лилли, спавшую в одних трусиках. Я в первый раз увидел обнаженную девушку, поэтому покраснел и не мог отвести взгляда от ее груди; затем поспешно накрыл Лилли одеялом. Ее голова и плечи ходили ходуном, а тело дергалось в судорогах. Я попробовал заговорить с ней, но она ничего не слышала, лишь что-то бормотала сквозь стиснутые зубы и громко стонала. Ее глаза оставались закрытыми.

— У нее болит нога, — сказал Джекки. — Видишь, как разнесло.

Мне не хотелось откидывать одеяло, чтобы рассмотреть ногу, но Джекки сам приподнял его, и я заметил, что левая перевязанная нога Лилли раздулась и стала лиловой от лодыжки до колена.