Джеймс Олдридж: Неотвоевавшиеся солдаты

Самым странным в этой шараде воздушной войны, которую Керр разыгрывал для «Дейтона фильм компани» над зреющими виноградниками Франции, была его отеческая озабоченность и страх за пятерых других летчиков, чьи самолеты следовали за ним в плотном, но очень уж неустойчивом и даже хаотичном строю. Он почти не знал этих четверых англичан и одного американца, которые вели за ним «харрикейны», и все-таки боялся за них гораздо больше (насколько он помнил), чем когда-либо боялся за своих товарищей-летчиков в настоящей «битве за Англию», почти тридцать лет назад. Тогда их подстерегали снаряды зенитных орудий, а сейчас несчастные случаи. Каждый день пилотам его шести «харрикейнов» приходилось проделывать псевдобоёвые маневры в заранее разработанной схватке с шестью «мессершмиттами», в постоянном нервном напряжении, которое лишь изредка сменялось облегчением от сознания, что самолеты все-таки не столкнулись, кончик крыла не задел за чужое крыло, а большая перегрузка при крутом вираже не сломала старые ланжероны. Бой был театральным и бескровным, но напряжение - настоящим.

- Кев! Я тебя вижу.

Это произнес Джек Шерман, американец, летевший на «веллингтоне», где находились семь кинокамер, и Керру захотелось сказать Шерману, что его зовут Керр или Кевин, а не «Кев», - но стоило ли? К тому же ему вовсе не хотелось охлаждать неистребимое дружелюбие американца.

- А я вас еще не вижу, - сказал Керр в старый микрофон; в дни его юности от микрофона всегда пахло чужим потом, но от этого, в кислородной маске, пахло кофе.

- Мы идем гораздо ниже тебя, - сказал Шерман. - Похоже, что ты поднялся футов на пятьсот выше, чем следует.

- Это не я иду высоко, а вы идете низко, - сухо сказал Керр.

- Ладно, ладно! Потом выясним, - сказал Шерман, и Керр услышал профессиональный умиротворяющий смешок, который звучал бы лучше, если бы одновременно вы видели перед собой добродушное лицо Шермана.

В «Дейтона фильм компани» Шерман именовался «помощником режиссера по полетам второго звена», а потому вместе с Керром, кинооператорами и немцем Гельмутом Мюлером (который приближался сейчас со своими шестью «мессершмиттами» откуда-то со стороны Канна) разрабатывал планы воздушных операций на каждый день. Шерман сам был летчиком. Он воевал в Корее, уцелел и даже отличился, но там он летал на реактивных самолетах, и та война была совсем не похожа на эту, напряженную, более маневренную, напоминающую кружение мух, войну поршневых моторов и пропеллеров с изменяемым шагом. Собственно говоря, если между американцем, с одной. стороны, и англичанином и немцем, с другой, пролегала пропасть, она определялась различием не континентов, а технического уровня. Шерман не испытывал никакого уважения к «харрикейнам» и «мессершмиттам», потому что не принимал их всерьез. Объяснялось это тем, что американцы, по-видимому, никогда не испытывали особого уважения к механизмам, которые они так освоили, словно были небрежно, но напрочь в них. встроены; европейцы же - такие, как Мюлер да и он сам, Керр, - по существу, оставались часовых дел мастерами.

- Ты был прав, старик, - услышал он умиротворяющий голос Шермана. - Вон Гельмут прет на твоей высоте, а Гельмут никогда не ошибается.

Кому это должно польстить? - подумал Керр. Ему ли, который может ошибаться, или немцу, который никогда не ошибается? Он стер воображаемую грязцу с колпака кабины и поглядел в ту точку неба, где должны были находиться Гельмут и его «мессершмитты», - и увидел их там.

- Господи… - невольно вырвалось у Керра.

На одно пронизанное дрожью, слепящее мгновение они стали настоящими боевыми самолетами, и все его тело отозвалось томительным отзвуком юношеского упоения и страха при виде четкого строя остроносых самолетиков с обрубленными крыльями. Но это ощущение прошло, и он почувствовал облегчение при мысли о том, что его противник - замкнутый, сдержанный немец, который не сделает нелепой ошибки А в таком полете убить могла только ошибка.

- Гельмут, - сказал он в пахнущий кофе микрофон, - французский «мираж» болтается где-то на высоте в двадцать тысяч футов: то есть в шесть тысяч метров.

- Да, - резко отозвался Мюлер.

- Опять этот французский сукин сын подглядывает? - сердито вмешался Шерман. - Я уже жаловался, на этого психа французскому полковнику. - И добавил: - Поднимайте вертолет.

В эфире зазвучали радиокоманды: Шерман отводил самолеты с камерами и участников боя на исходные, позиции, чтобы избежать, путаницы фальстартов и опасного хаоса, первой недели их работы.