Крис Клив - Поджигатели

Ничего не оставалось, кроме как пройти под дождем восемь километров пешком вместе с тремя миллионами других людей, чьи автобусы не пришли. Нелегкая была прогулочка, должна тебе сказать. Не знаю, что такое случилось с Лондоном и зонтами, но такое впечатление, что каждый норовил выколоть тебе глаза. Из-за дождя мы становимся злыми. Люди натыкались друг на друга, ругались, наступали в лужи, и все движение остановилось, да к тому же, как будто всего этого было недостаточно, был понедельник, пропади он пропадом.

На полдороге через набережную я увидела, как один человек сорвался. Он переходил дорогу перед самым автобусом, и шофер засигналил. Человек отпрыгнул назад, уронил портфель, и тот раскрылся. Из него в лужу попадали компьютер, документы и прочие вещи. Человек сел на корточки и стал собирать, но толпа никак не давала ему возможности, все так и шагали прямо по его бумагам, «Айподу» и пальцам. МАТЬ ВАШУ, закричал человек, ПРОКЛЯТЫЕ РОБОТЫ, ВАМ ЧТО, ТРУДНО ОБОЙТИ? ВЫ ЧТО, НЕ ЗНАЛИ, ЧТО ЗДЕСЬ, МАТЬ ЕЕ, ЦИВИЛИЗОВАННАЯ СТРАНА?

Несколько человек из толпы посмотрели на него с таким видом, как будто цивилизация — это одно, а понедельничное утро совсем другое. НУ И ЧЕРТ С ВАМИ, прокричал мужчина. Он встал, в руке у него была перьевая ручка, единственная вещь, которую ему удалось подобрать с земли. Один кончик у нее отломился, и черная тушь стекала по его руке и растекалась по белому рукаву рубашки вместе с дождем. Тогда он поднял лицо к небу и проорал, К ЧЕРТЯМ СОБАЧЬИМ! К ЧЕРТЯМ СОБАЧЬИМ ТЕРАКТЫ! К ЧЕРТЯМ СОБАЧЬИМ ТЕРРОРИСТОВ И ПОЛИЦИЮ И ТРАНСПОРТ!

Толпа вокруг него стала смеяться и хлопать. Случилось маленькое чудо посреди большой мокрой напасти, как в тот раз, когда английские и немецкие солдаты играли в футбол на ничьей земле. Мужчина еще злился, но потом тоже стал улыбаться, и кланяться толпе, и помахивать своей раздавленной ручкой, как дирижерской палочкой. Ты, Усама, можешь подумать, что я тоже улыбалась, но я не улыбалась. Из-за всего этого мне стало не по себе. Только что это была толпа роботов, и вдруг это оказались люди, а в следующий миг окажутся еще чем-нибудь. С самого майского теракта настроение у людей менялось быстрее, чем свет на светофоре.

Когда я в конце концов добралась до работы, над Скотленд-Ярдом стояло низкое, серое и унылое небо. Ничего не было видно. Не было видно даже Щитов надежды. Тросы просто исчезали где-то в тучах, как будто к ним прикрепили погоду.

Наверху было длинное серое утро, и одна из ламп дневного света вспыхивала и гудела, как электрический стул. У меня разболелась голова, но ты можешь многое перетерпеть, когда на тебе новое красное белье. Теренс так на меня посматривал, что мы оба не могли дождаться, пока будет час дня.

В обед Теренс сказал, чтобы я не ждала его в нашем обычном отеле, он сказал, что вместо этого хочет прогуляться. Я сказала, ладно, но сначала особенно погулять не удалось, потому что еще моросило и к тому же мне пришлось идти на расстоянии десяти метров от него, на случай если кто-нибудь с работы нас заметит. Я чуть не потеряла его из виду, когда он переходил через Вестминстерский мост, там было столько народу. Все шли по мосту, потому что метро по-прежнему не работало после угрозы теракта. У лондонского метро всегда уходит несколько часов, чтобы все поезда вернулись на свои платформы и все уличные музыканты со старыми поцарапанными гитарами на свои места у подножия эскалаторов, распевая «СЕРДЦЕ АНГЛИИ КРОВОТОЧИТ». Оно похоже на муравейник, я имею в виду метро, можно наступить на него и смотреть, как муравьи начинают носиться, словно бешеные, как мой мальчик после трех стаканов газировки, но чуть погодя муравьи успокаиваются и начинают опять восстанавливать муравейник, и выгребать всю дрянь из туннелей, и приводить все в порядок, чтобы он был как новенький, ну или почти как новенький. Только не надо ждать, что они управятся за пять минут.

В общем, на другом конце Вестминстерского моста Теренс замедлил шаг и спустился слева на южный берег. Я шла за ним в десяти метрах, как послушная девочка. У подножия лестницы он остановился и повернулся, наверно, посчитал, что мы уже достаточно далеко, чтобы нас не заметили. Я подошла и встала рядом с ним. Я наклонилась к парапету, чтобы посмотреть на Темзу. Был отлив, и края реки превратились в жидкую грязь. Чумазые чайки шлепали по воде, обходя магазинные тележки и старые тампоны, торчавшие из ила.

— Наша блестящая столица, — сказал Теренс. — Не больно-то красивое зрелище, да?