Гузель Яхина - Дети мои

Сейчас, очевидно, вождю был нужен вовсе не урок, а игра – настоящая, боевая, без поддавков и скидок на мастерство. Иногда – чаще после полуночи, а то и ближе к рассвету – вождь ощущал вдруг потребность поразмышлять над чем-то особенно сложным, не поддающимся решению в тишине кремлевского кабинета. И в спальне Чемоданова тотчас взрывался дребезжанием новый, установленный специально для таких случаев телефон, а у подъезда возникал черный автомобиль, готовый мчать проворно натягивающего штаны учителя к ожидавшему ученику – играть. Где блуждали мысли вождя, пока руки его лупили кием по шарам, Чемоданову было неведомо. Но поездки эти ночные любил, даже ждал: принимать непосредственное участие в решении государственных вопросов было лестно. Сегодня по удачному стечению обстоятельств сам оказался рядом в нужную минуту.

– Розыгрыш, – скомандовал деловито, сбивая шары на сукне в треугольник, а по бокам выставляя два битка – для определения очередности игроков.

Ударили. Рука учителя оказалась вернее: его шар, отскочив от заднего борта, пересек стол и послушно подкатился обратно к переднему борту; замер там, как приклеенный, не оставляя шансов битку соперника, – первый ход достался Чемоданову. Ну и поехали.

Играли всерьез, не торопясь. Впрочем, вождь никогда не торопился. Чего-чего, а умения сдержать порыв, тщательно обдумать ход, поиграть на нервах противника словно нарочитой своей неспешностью у него было – на троих с лихвою. Ходил вокруг стола – медленно; сухую с детства левую руку свою клал на сукно – медленно; медленно же приподнимал на ней чуть корявые пальцы, устанавливая в дугу; не спеша прицеливался – и вдруг стрелял кием по шару, сильно и звонко, словно из револьвера палил. Вот тебе и весь характер.

Чемоданов ни разу не видел, чтобы вождь заволновался – проглядел хорошую резку или киксанул второпях. Но и куража настоящего у него не случалось ни разу, хотя игрой увлекался уже лет семь. А без этого – какой бильярдист?! Так, шарогон второсортный, у которого игра всегда будет мертвая: ни красоты, ни трепета. А в кураже даже ошибка – по самонадеянности или с горячки – красива, потому как живая…

Кураж в бильярде приходит с опытом. Играет человек десять партий, сто, двести – и вдруг понимает: вот оно! Чемоданов по лицам игроков безошибочно определял, кто с искрой играет, а кто – без, на чистой технике. Быстрее всего вдохновение от игры ловили поэты (одна бесшабашная игра Маяковского чего стоила!) и, как ни странно, военные – не тыловые генералы, а настоящие бойцы. Видимо, давала себя знать горячая кровь. Буденный, Ворошилов – ах, как бились: лихо, наотмашь, чуть не ломая кии, чуть не вспарывая сукно! Кто-то скажет: ухарство и безрассудство, пустая удаль вояк. А Чемоданов – нет, он видел в той лихости красоту, дыхание бильярдного гения. И как же хотелось помочь ученику не просто овладеть правилами, а поймать игру , чтобы хоть раз – не ткнуть кием, а смальцевать по-настоящему, не загнать шар в лузу – а сыграть его, дорезать, положить !.. Но научить куражу, увы, нельзя. И объяснить на словах – тоже. Чемоданов пытался было, наедине с собой, – глупость одна выходит, словно перечисление симптомов болезни из медицинского справочника: холод в пальцах, распирание в груди, пустота в голове, невесомость в теле… А если – по-другому попробовать? Кий – и кисть, и смычок, и перо. А шары – и краски, и струны. А сукно – полотно. Взмах, удар – музыка!.. Нет, не рассказать, не описать. Невозможно.

Собственное педагогическое бессилие – неумение приоткрыть ученику главную тайну бильярдного искусства – угнетало Чемоданова. Казалось, он утаивает это важное знание, но что поделаешь…

Сегодня вождь играл неважно. Да что там! Положа руку на сердце, плохо играл, из рук вон плохо. Что-то держало его, сковывало и без того медлительные руки, не давало класть удары хотя бы с привычной тщательностью. И Чемоданов, который на боевой игре, невзирая на лица, чесал всякого – хоть посла, хоть наркома, а хоть и самого вождя, – скоро забил первый шар: один – ноль. Крякнул с досады: играл-то за себя, а болел – за ученика.

Крякнул и вождь: не любил, когда соперник открывал счет – ни в игре, ни в политике. Открывающий счет ведет за собой, навязывает свою логику и темп. Уверен в собственном преимуществе и транслирует его окружающим, а это опасно: зрители могут очароваться таким игроком.

Чемоданов, почти не глядя на стол, ударил еще раз. Кий цокнул о прицельный шар – тот, прочертив на зеленом сукне белую молнию, разбил кучно сбитые в центре стола остальные шары, и они резво разбежались по полю: один – прямехонько в лузу (два – ноль!), еще пара замерла по углам стола, в полупальце от лузных скатов. Взять выставленные шары можно было даром – их забил бы и новичок, впервые балующийся кием. Чемоданов и взял – сам не рад, а что делать?! чертовы руки сами шпарят! – вколотил в лузы клапштосами: три – ноль… четыре – ноль… На вождя уже и не смотрел – чувствовал, как тот мрачнеет, тяжелеет лицом.