Дорис Лессинг - Пятый ребенок

— Все будет спокойно, если мы позаботимся не оставлять Эми с ним наедине, — ответила Гарриет, и Сара после долгого молчания сказала:

— Боже мой, Гарриет, выходит, нам с тобой обеим выпала не та карта?

— Похоже, — ответила Гарриет, но она отказывалась покориться и отдаться в жертву року. Сара — да; с ее семейными проблемами и ребенком-дауном — да. Но неужели она, Гарриет, в той же лодке?

Своим детям она сказала:

— Пожалуйста, приглядывайте за Эми. Никогда не оставляйте ее наедине с Беном.

— Он может причинить Эми зло, как Мистеру Макгрегору? — спросила Джейн.

— Он убил Мистера Макгрегора, — злобно проговорил Люк. — Убил.

— И бедную собачку, — сказала Хелен.

Оба упрекали Гарриет.

— Да, — ответила Гарриет, — он может. Поэтому и надо присматривать за ней все время.

Дети переглянулись, как стали переглядываться в последнее время — избегая Гарриет, о чем-то своем. И ушли не глядя на мать.

Рождество, хотя гостей было меньше, получилось праздничным и шумным — вполне удачным; но Гарриет вдруг поняла, что ей не терпится, чтобы оно скорее прошло. Она перенапряглась от всего этого: смотреть за Беном, смотреть за Эми, которая стала гвоздем программы. У Эми была огромная голова и слишком коренастое тело, но сама она расточала любовь и поцелуи, и все ее обожали. Хелен, когда-то мечтавшая нянчиться с Беном, теперь могла ласкать Эми. Бен наблюдал все это молча, и Гарриет не могла прочесть ничего в его холодных желто-зеленых глазах. Но она и прежде не могла! Порой ей казалось, что вся ее жизнь проходит в усилиях понять, что чувствует и думает Бен. Эми, которая привыкла, что все ее любят, сначала пошла было к Бену, смеясь, кудахча и вытянув руки. Она была в два раза старше Бена, но казалась в два раза младше — и несчастный ребенок, обычно светящийся нежностью, вдруг смолк; с огорченным лицом девочка отшатнулась, не сводя глаз с Бена. Точно как бедный кот Мистер Макгрегор. И после этого она плакала всякий раз, едва завидев Бена. А он не сводил глаз с нее — другого больного ребенка, которого весь дом обожал. Только понимал ли он, что сам болен? И был ли он больным на самом деле? Кем он был?

Рождество миновало, Бену шел третий год. Пола отдали в небольшой детский сад в конце улицы, чтобы держать подальше от Бена. От природы непосредственный и дружелюбный мальчик становился нервным и раздражительным. У него начались страхи, приступы гнева, он с визгом бросался на пол или принимался колотить Гарриет по коленкам, чтобы перехватить ее внимание, которое, казалось, всегда было обращено к Бену.

Дороти уехала погостить у Сары.

Целый день Гарриет оставалась с Беном одна. Она пыталась быть с ним такой, какой была с остальными детьми. Устраивалась рядом на полу с кубиками и игрушками, которые можно мять и ломать. Показывала ему яркие картинки. Пела песенки. Но Бен, казалось, не воспринимал ни игрушек, ни кубиков. Сидел посреди россыпи ярких предметов, иногда брал один-другой кубик, смотрел на Гарриет, чтобы понять, того ли от него ждут. Тупо глядел в картинки, которые она показывала, пытаясь расшифровать их язык. Никогда не просился к Гарриет на колени, сидел рядом на корточках, и когда она говорила: «Смотри, Бен, это птица — как вон та птица там, на дереве. А это цветок», — он смотрел и отворачивался. Очевидно, дело было не в том, что он не мог понять, как один кубик стыкуется с другим и как построить из них башню, — он просто не видел в этом смысла так же, как и в цветке, и в птице. Может, он был слишком развит для таких игр? Иногда Гарриет казалось, что так и есть. Его реакция на детские картинки была такой: он вышел в сад и подстерег на лужайке дрозда; припал к земле и ловким броском едва не схватил птицу. Сорвал головки нескольких примул и стоял, держа их в руках и напряженно рассматривая. Потом смял их в маленьких сильных кулаках и бросил. Обернувшись, он увидел, что Гарриет смотрит на него: казалось, он чувствовал, что она чего-то от него ждет, но не мог понять чего. Он поглядел на весенние цветы, поднял глаза на черную птицу на ветке и медленно вернулся в дом.

Потом настал день, когда Бен заговорил. Вдруг. Он сказал не «мама», не «папа», не назвал собственное имя. Он сказал:

— Хочу печенья!

Гарриет даже не сразу поняла, что он заговорил. Потом до нее дошло, и она рассказала всем:

— Бен заговорил. Сразу предложениями.

Остальные дети, по обыкновению, принялись подбадривать Бена:

— Отлично, Бен… Умница Бен, — но он не обращал на них никакого внимания.