Федор Московцев - Конвеер

На ней был золотистый халат, пряди белых волос спускались ей на влажный лоб; от всего её существа исходило очарование домашнего уюта и непринуждённой грации, которое вызывало нежные мысли и не будило чувственности.

Не двигаясь с места, она подняла на своего возлюбленного прекрасные глаза цвета безоблачного летнего неба:

– Тыква, которую привёз дедушка.

Штрум подошёл к ней, поцеловал в щеку, и направился к холодильнику за минералкой. Марианна присела на край стола.

– А давай после свадьбы поедем к нему в деревню… ну, в Великие Луки. Он давно с хозяйством не справляется, мы можем завести ферму…

Штрум сначала не уразумел – так далеко были его устремления от того, что говорила Марианна. Затем, отпивая из бутылки холодную воду, он мысленно представил, как в расписной рубахе медленно бродит по бескрайним полям, срывая былинки и грустно улыбаясь; и горячо заговорил о том, что поставленная им задача столь масштабна, что для её выполнения, возможно, придётся подвергнуть себя отлучению. Он ставит себя вне человечества и никогда не вернется к нему. Великая задача далека от завершения. И ни о каком милосердии не может быть и речи. Разве чурбаны прощают? Черномазых врагов с каждым часом становится всё больше и больше; они стекаются со всех границ и здесь на месте плодятся по тыще зараз, они словно вырастают из-под земли. А когда их казнят, на их месте появляются другие, в ещё большем количестве.

Он еще что-то сбивчиво и туманно говорил о самоотречении, об отказе от любви, от утех, от всякой радости в жизни, от самой жизни; но Марианна его не понимала. По своей природе склонная к мирным наслаждениям, она за последнее время уже не раз с ужасом замечала, что к сладострастным ощущениям, которые она испытывала в объятиях своего трагического любовника, всё чаще примешиваются кровавые картины. Она ничего не ответила. У неё были кое-какие новости для любимого, и, отдавшись мечте, она ничего не слышала. Штрум, как горькую чашу, испил молчание молодой женщины.

– Ты сама видишь, Марьян: мы с головокружительной быстротой стремимся вперёд. Наше дело поглощает нас. Наши дни, наши часы – это годы. Мне скоро исполнится сто лет. Посмотри на меня, разве можно назвать меня любимым муж…

Он осекся: так доверчиво и с такой нежностью она смотрела на него.

– Мой любимый муж! – упрямо сказала она и потянулась к нему. В это мгновение она слабо понимала, что он говорит, она слышала только его голос, заставлявший её дрожать – то не был голос в прямом смысле слова – все звуки издавало Витино тело, это был зов природы.

Отстраниться от неё, чтобы закончить разговор, было выше его сил. Они занялись любовью прямо на кухонном столе, среди тыквенных кубиков и разнообразной кухонной утвари и томиком стихов Теймураза. Как ни старался Штрум, но так и не смог заглушить в своей душе, во имя священного человечества, все человеческие слабости.

– Так… заявление от: Разгон Андрей Александрович, проживающий: город Волгоград, – девушка за конторкой принялась изучать поданный ей документ, который Андрей написал ещё в Волгограде под диктовку Иосифа Григорьевича.

– Отметку поставьте на копии, что приняли заявление, – попросил Андрей.

Девушка поставила штамп на втором экземпляре. Андрей спрятал документ в портфель. Сначала договаривались, что надо разыскать одного человека, на которого выйдут через десятые руки, но потом особист сказал просто придти в Управление собственной безопасности ГУВД и подать дежурному заявление и попросить чтобы поставила отметку о принятии. Далее «будем посмотреть», через начальника УВД в Управление «Э» будет вброшена информация, что на их сотрудника поступила жалоба в УСБ ГУВД. Пусть чешутся. В базе по разыскиваемым лицам Андрей пока не числится (на утро понедельника), поэтому можно смело заходить в УСБ… и больше нигде не показываться, потому что петербургское ОРЧ «Управление Э» пока не давал отмашку, что не собирается задерживать Андрея Разгона. Что же касается руководства УВД, всевышний просветил их сердца к Андрею. Правда, Иосиф Григорьевич пока не определился, сколько это будет стоить.

Было половина десятого. С завода уже звонили, спрашивали, где он есть. Он сказал: «Сейчас подъеду». И вот, когда он уселся в машину, снова раздался звонок. Это был Артур.

– Ты где есть, почему на Стрэндлер пришло три миллиона, а не шесть?!

– Я сейчас подъеду.

– Ты где есть физически?

– В Управление собственной безопасности ГУВД.