Федор Московцев - Конвеер

Сцена была готова для очередного перформанса.

– Давай, с богом, – подтолкнул Раймонд.

Штрум обвёл сумрачным взглядом низко нависшие тучи, прислушался к гулу толпы, привычно опустил руку на пояс, нашаривая нож. Командир Фольксштурма поднялся на трибуну. Вся площадь охватывалась одним взглядом. Какая-то мрачная сила небесных глубин пронизывала тяжелые, словно налитые свинцом, тучи. Он сжал рукой микрофон и закричал:

– Ублюдки! Подонки! Пидорасы!

Все мгновенно замолчали. Наступила тишина ущелья. Слышно было, как падает монетка на другом конце площади. Штрум, указывая на здание заксобрания, продолжил:

– Да, да! Вами управляют подонки и пидорасы! Вы не знаете нового губернатора, а я его знаю! Он ебёт в жопу федеральные иммиграционные законы и наводняет город нелегальными чурбанами! Расово неполноценные чурки убивают русских! Смерть чуркам! Нахуй чурок! Смерть чуркам! Смерть чуркам!

Его крик вырывался из самой утробы и звучал как боевой вопль первобытного человека. Лимон, и другие бойцы Фольксштурма, поразились голосу своего командира – голосу такой непомерной силы, которая способна увлечь самые равнодушные души и пробудить чувства самые возвышенные. Кинетической энергии в нём было заложено ничуть не меньше, а то и больше, чем в только что отгремевших треках рок-групп. Негодующий гул прокатился по рядам.

– Они убили Сашу Родина – нашего русского парня – здесь, на Невском возле Парнаса! – вновь загремел Штрум, зорко, с огромным напряжением вглядываясь в лица собравшихся. – Смерть чуркам!

Публика, наполнившая площадь, время от времени единодушно вздрагивала, как листья на деревьях Александровского сада. Гул, точно горный ветер, перекатывался через площадь. С разных концов, человек пятьдесят подхватило лозунг, и вся пятитысячная толпа стала скандировать: «Смерть чуркам!» Штрум почувствовал, как по толпе перекатываются волны ненависти. Он не ожидал такого мощного эффекта, что овладеет вниманием масс вот так сразу.

– Они заставили наш Зенит играть с грязными чурбанами! – заорал он. – Они опозорили Петровский стадион, они опозорили наш футбол! Смерть чуркам!

«Смерть чуркам!» – яростно скандировала толпа. Голос оратора, минуя разум, обращался прямо к бессознательному, к невербальной стороне личности. Транспаранты с надписями «СМЕРТЬ ЧУРКАМ!!!» и «ОТМЕНИТЬ МАТЧ С ЧУРКАМИ!» ритмично колыхались, люди в такт своим распевам стучали по асфальту древками имперских флагов.

– Мы пойдём на Петровский и отменим матч! Не позволим осквернить наш стадион! Мы сорвём матч! И завалим всех чурок! Смерть чуркам!

Росла, ширилась ярость, неслась, как огненный шквал. А Штрум, глядя на каменную конную фигуру Николая I, не мог понять, откуда у него ощущение приближающегося ледяного обвала. Необъяснимый холод пронизал его невидимыми иглами, куда-то сгинуло ощущение времени, он сам представился себе серым всадником, окруженным вечностью.

Рассредоточенные в толпе хаоты стали скандировать, выбрасывая в такт сжатый кулак: «Смерть чуркам! Смерть чуркам! Смерть чуркам!» Это движение подхватила вся толпа.

– Мы пойдём туда прямо сейчас! А по дороге будем валить всех подряд чурок! Отменить матч с чурками! Смерть чуркам! Смерть чуркам!

Публика была доведена до экстаза. Фанаты стали поджигать файеры, всю площадь затянуло дымом. Со стороны Большой Морской улицы показалось несколько милиционеров. Они схватили одного из митингующих и поволокли к зданию.

«Наших бьют!» – одновременно заорали человек двадцать, и рассредоточенные в толпе хаоты стали резко толкать в спину впереди стоящих: «Вперёд! Наших бьют!» Те, на чьи спины навалились, от неожиданности налегли на стоявших перед ними, что создало эффект домино.

Штрум находился на пределе эмоций.

– Мы попали на планету войны, которая здесь каждый день! Вперёд! На стадион! Смерть чуркам!

Известие о том, что «наших бьют», заставило публику двигаться с удвоенной силой. Несколько десятков человек вышли на проезжую часть. В окна гостиницы «Астория» полетели камни. Раздался звон битого стекла и вой автомобильной сигнализации – три стоявшие у обочины машины вдруг оказались перевернутыми. Как только первая сотня манифестантов оказалась на проезжей части, остальные, отдавшись во власть всеобщего инстинкта, устремились вслед за авангардом – по Большой Морской улице в сторону Невского проспекта – разбивая стекла первых этажей, стекла машин, угощая тумаками прохожих, и выкрикивая: «Русские, вперед!», «Питер не Кавказ!» и «Зига-зага!». Фанаты яростно и страстно пошли гонять клочки по закоулкам. И только ужасные байкеры, оседлав не менее устрашающие мотоциклы, покинулы театр военных действий. Добрыми оказались внутри.