Индия Найт - Моя жизнь на тарелке

— Конечно, конечно, — кивает Тамсин. — И все же…

— Что? Ты случайно не завидуешь мне? Как в детстве, помнишь, когда мне купили куклу Синди, а тебе нет? Или как в школе, когда я закадрила Джорджа Хартли?

Тамсин обнимает меня и смеется:

— Разве что чуть-чуть. Самую малость. Ничего, переживу. Теперь ты помоги мне одеться. И кстати, Джорджа Хартли я тоже закадрила.

— Нет! Когда?

— В восемьдесят третьем, в Брикстоне. Кинотеатр «Ритц», — победоносно сообщает Тамсин. И добавляет по дороге к двери: — А знаешь что? Так и произойдет.

— Что?

— На тебя западет какой-нибудь красавчик, а я потащусь домой на автобусе, поставлю Барри Манилова, буду грустить в одиночку и тренировать на подушке французские поцелуи.

— Глупости, Тамсин, — говорю я, а сама млею. В жизни ничего приятнее не слышала. — Собирайся, я только сережки надену и приду на помощь.

В прошлом мне случалось, и не раз, завидовать Тамсин… хотя она об этом и не догадывается. Что ж, будем считать, что счет сравнялся.

Мурлыча «Копакабану», я достаю новые сережки с жемчужинами и хрустальными капельками, вдеваю в мочки ушей (мерцающие от пудры с блестками, как мерцали бы и ключицы, если бы просматривались) и поднимаюсь наверх, на суд домочадцев.

Фло реагирует с энтузиазмом.

— Хорошенькая, — говорит она нежно. — Похожа на леденец в блестящей бумажке, только с волосами. М-м-м… Волосы не вкусно, а остальное м-м-м… Смотри, проглотит тебя кто-нибудь.

— Ты такая красивая, мама. — Чарли благоговейно рассматривает меня.

— Совсем как Малиан, — соглашается Джек, сморщив нос от усердия. — Клуто! — Приняв позу Робина Гуда, он натягивает воображаемую стрелу.

Полный триумф. Считайте, меня посвятили в рыцари. Ощущая себя на миллион долларов, я покидаю детскую.

На «Изгибы» мы опоздали. Сначала Тамсин устроила истерику по поводу своего «уродливого» платья (полная чушь — красный с розовым вельвет отлично идет к ее гранатовым кудрям, а вырез, открывающий округлившуюся грудь, так и притягивает взгляд). Затем мне вздумалось уложить мальчишек и почитать им на ночь сказку, чтобы хоть как-то успокоить совесть… Ну и наконец, перед самым выходом меня обуял дикий страх. Фло пришлось силой оттаскивать меня от зеркала, а я порывалась содрать накладные ресницы. Потом Фло не позволила мне прорваться в гардеробную и переодеться во что-то менее легкомысленное, в спортивные штаны например.

Тамсин . Давай-давай, дорогая, переодевайся. Тебе ведь в этом неуютно?

Фло . Заткнись, Тэм.

Я (голосом мученицы) . Может, нам заказать пиццу и посмотреть телевизор? По-моему, мы слишком стары для вечеринок.

Фло вытолкала нас из дома и запихала в дожидающееся такси, но перед входом в чертов хокстонский бар, где шестьсот человек чествовали Данфи, кошмар вернулся.

— Я…

— …выглядишь бесподобно, — огрызается Тамсин.

— Ты тоже. (Тэм неприлично фыркает.) Повтори это про себя, Тэм. Ладно, вперед!

Мы и в бар заявились на добрых полчаса позже, так что помещение уже забито под завязку. Заведение, прямо скажем, на грани благопристойности: полумрак, обтрепанные кресла, обшарпанная стойка, камины из булыжника, искусственные лилии в чудовищных вазах. Всю эту роскошь мы оглядываем сверху, остановившись на лестничной площадке.

Танцоров из труппы Данфи глаза выхватывают из толпы мгновенно. В зале несть числа полураздетой субтильной молодежи с выразительными, пластичными руками-ногами. Лестница подо мной подозрительно качается; не иначе как от перегрузки. Тела девиц блестят и переливаются, мужская часть труппы облачена — привет, привет! — в белые рубахи и кальсоны, подчеркивающие все, что можно подчеркнуть, и не скрывающие всего остального. Один бронзовокожий красавец с лезвиеподобными скулами одет и вовсе странно — в нечто восточно-просторно-шальварное, дополненное лиловой шалью. Скрестив руки на груди, сиротливый и угрюмый посреди толпы, он смотрится рисунком руки Гарольда Эктона.

Хватает среди присутствующих и людей в черном, чья половая принадлежность определяется с трудом: если с козлиной бородкой — вероятно, мужчина; если с легким пушком над верхней губой — скорее всего, дама. Критики, наверное, или балетоманы.

Мелькают и корифеи от различных искусств: парочка модельеров экстравагантной репутации; очкастые владельцы галерей; несколько уже успевших накачаться художников; группа попсовых звездочек, обожающих подобные мероприятия, где им обеспечено ощущение собственной значимости; печально известный комик, которому не дает жить слава великого Чарли.