Индия Найт - Моя жизнь на тарелке

— А отец Сэди? Где он, что с ним?

— А-а, этот. Да он ничего и не знает. Учился где-то, в Лондон подработать приехал. Мы его и наняли-то всего на неделю, чтобы сад в порядок привести.

— Ничего себе, навел порядок. И что, так больше и не встречались?

— Зачем? Парень учился, диплом собирался защищать; какой смысл портить ему жизнь?

— Никакого. О Сэди подумала?

— Сэди уже два года, она здорова и счастлива. Я хорошая мать, Клара, одна из лучших; ради детей на все готова. Так что твое неодобрение излишне. К тому же, не забывай, ты сама завела этот разговор. Ты спросила — я ответила. Я ни о чем не жалею. Нам хорошо и втроем, так в чем проблема? В конце концов, я не первая жена, которую семейная скука заела. Думаю, — Стелла в упор смотрит на меня, — и не последняя.

— Скука заела? — с пафосом вопрошаю я. — И по-твоему, единственный выход — стащить с себя трусы перед первым попавшимся мужиком?

— Ну зачем же! — Стелла снова хохочет. — Еще можно заняться макраме.

Всю дорогу домой я мучаюсь страшным подозрением — не превратили ли меня прожитые годы в замшелую ретроградку? Неужто библейское «жена да прилепится к мужу своему» стало пустым звуком? И наконец, самое главное — а не смеются ли все вокруг над моей антикварной верностью?

Такое чувство, что мир катится в пропасть. Солнце встает на западе, Рождество приходится на разгар лета. Ну разве я ханжа? Разве закоснела в стерильной морали? Нет. Вполне современная и раскованная женщина, знакомая со словом «адюльтер». Отлично знаю, что любовные связи на стороне в наше время не редкость и браки разваливаются сплошь и рядом. Еще бы мне не знать — два отчима в жизни уже случились, третий на подходе. Да и сама я замуж отнюдь не невинным младенцем выходила. Скажу больше — журнальные откровения моих соотечественниц вызывают у меня лишь недоумение. В среднем по Британии на женщину приходится четыре любовника. Четыре! Я эту цифру на втором курсе университета проскочила. И после этого посмела назвать Стеллу серийной блудницей. С другой стороны, я-то была свободной блудницей, что в корне меняет дело… Когда солнце светит и трава зеленая под ногами шелестит — почему бы и не раскрыть объятия? А изменять мужу только потому, что на улице дождь, а на душе хмарь… это сплошная грязь. Или по меньшей мере сексуальная невоздержанность.

Усадив мальчишек смотреть «Жизнь жуков», я поднимаюсь в гостиную. Роберт погребен под ворохом воскресных газет, нос уткнут в свежий номер «Хелло!».

— Хочу, чтобы ты знал, — говорю я. — Я брошу тебя первой. Если заведу роман на стороне, то брошу тебя первой.

— Уродина из «Корри» вышла замуж. Не знаю, кто шил ей платье, но выглядит хреново. Привет. Как обед? А где мои мальчики? — Роберт сверлит меня подозрительным взглядом, точно я упрятала плоды его чресл в карманы своих просторных штанов.

— «Жуков» смотрят. Роберт, послушай. Обещаю, что не буду тебя обманывать. Если что, так прямо и скажу: «Роберт, я люблю другого». В общем, что-нибудь типа того. Но врать не стану.

— Точно не станешь?

— Точно. Категорически.

— Ну и хорошо. Теперь я вздохну спокойно. — Роберт улыбается, словно я выдала грандиозную шутку.

— Чему ты улыбаешься? Боже, Роберт. Я прихожу и даю клятву, что никогда не изменю в каком-нибудь тараканнике, на скрипучей койке с трухлявым матрасом и нейлоновыми простынями, а ты…

— Какое убожество, Клара. Ты собираешься сбежать от меня с «бездомником»? — спрашивает Роберт, пуская в ход словечко Чарли. — А я-то считал тебя девушкой-из-люкса.

— С кем бы я ни сбежала, — продолжаю я сердито, — совесть моя будет чиста. В смысле… была бы чиста. Если бы я сбежала. Только этого не случится, потому что… потому что я… э-э… Я… Потому что я тебя люблю.

— Правда? — смеется Роберт. Хорошо бы понять, над чем он смеется. — Как это мило. Я тебя тоже люблю.

— Страстно?

— То есть?

— Страстно любишь? Или по привычке, вроде как таксу домашнюю?

Роберт хохочет:

— С тобой можно спятить, Клара. — С видимым усилием он изображает трагическую мину. — Я — люблю — тебя — страстно. Каждая наша разлука рвет мне сердце. Стоит тебе уйти, как меня начинает грызть тоска, я мечусь и реву как раненый зверь. — Он сползает с дивана на пол и с завываниями корчится в конвульсиях. — Видишь? Вот так я и промаялся все время, пока ты была у Стеллы. Я был вне себя! Да. Послушай, у меня сегодня еще дела. Напоишь мальчишек чаем сама, ладно?