Сергей Самсонов - Кислородный предел

И пятый, наконец. Который в стаю всех и сбил, срастил в единый организм отмеченных, особых, избранных. А почему это они так преданно, с такой готовностью за ним идут сейчас? Да потому за собой их вел, когда огонь за ними по пятам, да потому что он командовал, куда им двигаться, да потому что он в стене огня просветы находил спасительные, да потому что у него чудесная способность обнаружилась словно в складки пространства нырять, неуязвимо проникая в параллельную и — на минуту, на секунду — безопасную реальность. Сталкер. (Другое дело — он один, без них, без массы их утроенной, учетверенной, не проломился бы, не высадил полдюжины дверей, не протолкнулся, не продрался сквозь толпу, которая играла в ослепленного, оглохшего, безбожного царя горы, штурмуя спуски, лестницы, хрипящей человечьей кашей забивая все проходы, бурлящим и клокочущим бульоном Броуна катясь, крутясь, коловращаясь, хлеща и обращаясь вспять, и только они впятером спаялись в команду, инстинктом само — и взаимосохранения склеились, друг в друга проросли — не оторвешь.)

Он коренастый, плотный, — этот пятый — роста среднего; лоб — толкачом, глаза — серо-стальные, чуть навыкате. От носа к губам — глубокие резкие складки; выражение тяжелого презрения, жестокости и безразличия в одно и то же время, отпечаток повседневных тягот бизнеса, узнаваемо-стандартный мессадж обществу и миру — «не тронь меня», «не верю, не боюсь и не прошу», «слабый жалости не заслужил — сильный в ней не нуждается». И непрестанный страх быть съеденным, неотделимый от бесстрашия, помноженный на зрелый, функционально-приземленный ум.

Но что-то в нем еще такое есть, за рамками стандарта, — на уровне ассоциаций, так сказать. На невербальном языке, на уровне случайных, почти неуловимых проговорок крепко сбитого тела. И вроде бы он также оглушен, незряч, как остальные, и так же допаминовые рецепторы включились, цепную активировав реакцию неподконтрольной эйфории, и так же упивается открывшейся, разверзшейся над головой свободой, разлитый в воздухе покой как воду пьет, но чуть кто дернется из пятерых, немного в сторону нечаянно вильнет — сомнамбула ли этот, кролик ли, другой ли кто, — он тут же, коренастый, напрягается и замирает, готовый распрямиться, как пружина, и внезапно прыгнуть. Сканирует пространство рыбьими, безжизненно-пустыми вроде бы глазами, затылком видит, стянувшейся и задубевшей кожей чувствует, не в силах отдохнуть от непрестанного автоматического опережения чужих реакций. Представился Сергеем.

По именам узнали все друг друга, наконец. А то все «брат» да «друг», «слышь ты» да «мужики». Армянчик с богатырским торсом и воловьими глазами Артуром оказался; очкарик, на немца похожий, — Андреем; сомнамбула вытолкнул — Серый («О! тезки, значит!») и, наконец, овца с глазами кролика проблеял виновато, что Григорий, Гриша он. Сигареты нашлись в смятой пачке — по карманам себя обстучали, — закурили, кто курит, по одной на двоих.

— Телефоны-то группе захвата в подарок! — вспоминает Андрей. — Вне зоны доступа, а не хотелось бы… Да уж кому найдется, — на вопрос отвечает. — Своей, а кому же еще?

— Женат? — Сергей-один в кольцо на безымянном пальце у Андрея сразу вперился.

— Все, не слезает, — очкарик взгляд перехватил. — Уже лет шесть как не снимал.

— Зачем снимать-то?

— А к кадрам как подкатывать? Из баб детективы не хуже тебя — первым делом на кольцо обращают внимание. Ну, и сразу разговор другой — с женатым. Ну и вот так, вот так…

Андрей естественно, непринужденно прикрыл кольцо ладонью, спрятал.

— Что же ты с женой-то так?

— Как так? Ни разу ей, вот веришь — нет? Сто раз мог это самое, но мне не это нужно. Общение мне интересно, понимаешь? Неспешный разговор, в котором баба постепенно душу открывает. Все закоулки тайные-интимные. Ну и потом — а что еще делать, когда набухаешься?.. Ну и опять же — как бы в форме себя постоянно держу. Зарубка, самому себе очередная, доказательство — что интересен, что способен ко всякой подвалить и раскрутить. Вкус победы. Чистый. Без дурного запашка. Наблюдаешь, как она понемногу оживляется, в возбуждение приходит, как краснеет от каких-то твоих вопросов, начинает сама предлагать — мол, продолжим знакомство, напиши телефон. Это тоже секс, да еще и похлеще банального трения гениталий.

— А жена — на твое поведение? Такое тоже, знаешь ли, понравится не каждой.

— Да нормально в целом. Есть у меня один дружок, в общении с бабами робкий до крайности. Зажатый, угрюмый. С завышенной самооценкой при жуткой неуверенности в себе, любимом. Ну и я над ним — шефство. Пойдем, убогий, говорю, я тебя на работу устроил, я тебя и женю. Жена его, вот этого дружка, прекрасно знает, осознает, что без меня ему не справиться. Так что даже с благородной целью я — не для себя стараюсь.