Лея Любомирская - Лучшее лето в её жизни

– Буду. – Инасия отбирает у Сузаны тарелку и ставит на свой поднос. – Ты двигайся давай, а то опоздаем.

Сузана послушно идет к кассе, но притормаживает у десертов:

– Тебе яблоко или сладкий рис?

– Мне ничего! – рявкает Инасия и с такой силой толкает поднос, что суп выплескивается на булки и салфетки.

– Ну подумаешь, ну назвал Вила-Нова тебя Элсой. Не только же тебя… – Сузана лепит из мякиша крошечный кубик и бросает его на стол. – Он всех Элсами зовет, когда не в настроении.

– Кроме Грасини, – едко отвечает Инасия. Она уже поменяла поднос, взяла две другие булки и одну из них даже съела, но все равно продолжает злиться. – Знаешь, что он мне заявил?

– Что? – Сузана вылепила еще два кубика, потыкала в них зубочисткой и теперь играет сама с собой в кости.

– Что вместо того чтобы рисовать на него карикатуры, я должна была брать пример с Грасы и записывать.

– Что записывать?! Его дурацкие мемуары???

Инасия кивает с несчастным видом.

– Он говорит, что в конце семестра проверит… А Граса сто процентов не даст списать!

– Граса не даст, – задумчиво подтверждает Сузана, ссыпает мякишные кубики себе в рот и начинает механически их жевать.

– Я думаю, мы сегодня закончим пораньше, – говорит профессор Родригу Вила-Нова-и-Куньяш, возбужденно поглядывая на круглые часы на цепочке. – Ректор пригласил меня к себе на обед. Его супруга – одна из немногих, кто еще умеет готовить настоящий сладкий рис. Не то безобразие, которое подают везде, а Настоящий Португальский Сладкий Рис, с большой буквы! Не помню, рассказывал ли я вам, как в моей молодости… – Профессор вытаскивает из кармана трубку и кисет, Сузана корчит «рожу номер пять», Карлуш от души зевает, Мауру открывает под партой брошюрку со сканвордами, Тереза кладет на колени торбу с вязанием, а Инасия, немного помедлив, начинает рисовать профессора, с головой нырнувшего в плошку со сладким рисом. И только подлиза и карьеристка Граса ничего не делает – отложила тетрадку и задумчиво уставилась в окно.

– Пойдем покурим, – ноет Сузана, дергая Инасию за рукав. – Ну пойдем! Осталось две минуты до начала. Сейчас Вила-Нова припрется с обеда у ректора, и мы так и не покурим!

Они бегут в «курильню» – в крошечный закуток под лестницей. Там стоят два пластмассовых стула и ведро с водой для окурков. Инасия жалуется, что в курильне тесно и воняет, но за две минуты на улицу не сбегаешь, а профессор Родригу Вила-Нова-и-Куньяш не любит опоздавших.

– Не везет тебе, – говорит Инасия, увидев, как из курильни выплывает облачко дыма. – Курильня занята, в туалетах курить запретили, а на улицу мы не успеваем.

Сузана открывает рот, чтобы выругаться, но вместо этого любезно улыбается.

– Добрый день, профессор! – говорит она. – А мы вот… покурить хотели быстренько перед семинаром…

Профессор Родригу Вила-Нова-и-Куньяш выбирается из курильни. Вид у него странный – не то испуганный, не то расстроенный, а в руке вместо неизменной трубки дымится сигарета.

– Добрый день, Сузана, добрый день, Инасия, – кивает он, и Сузана с Инасией изумленно переглядываются: в первый раз за пять лет профессор не назвал ни одну из них Элсой. – Можете спокойно покурить на улице, занятия не будет.

Сузана восторженно толкает Инасию локтем, безуспешно пытаясь сохранить на лице нейтральное выражение. Инасия отодвигается. Неожиданно ей становится не по себе.

– Почему? – спрашивает она. – Что-то случилось?

– Нет-нет, что вы. – Профессор зачем-то пытается запихнуть горящую сигарету в карман. – Просто… вот…

– Профессор! Сигарета! – подает голос Сузана. Профессор непонимающе смотрит на сигарету, потом кидает ее в ведро для окурков и немедленно достает из кармана еще одну.

– Привык к трубке, – извиняющимся тоном говорит он. – Все время забываю, что делать с окурками.

– И все-таки, – настаивает Инасия и сама себе удивляется, – что случилось, почему занятия не будет?

– А, это… – Профессор Вила-Нова-и-Куньяш щелкает зажигалкой и затягивается. – Я увольняюсь. Ухожу на пенсию.

– Прямо сейчас? – удивляется Сузана.

– В середине семестра? – добавляет Инасия.

– Понимаете, девочки, – задушевно говорит профессор, и Инасия впервые думает, что он, наверное, не такой уж и противный. – Я же уже старый пень в маразме. Имена забываю. Студентам на занятиях рассказываю мою биографию, вместо того чтобы делом заниматься. Ректор считает, что я свое уже отработал.