Олег Кашин - Роисся вперде

видом на Кремль, потом Мефодий отправил Марину в Третьяковский («Тебе надо одеться»), а сам прошел чуть вверх по Тверской — черт подери, он впервые в жизни гулял по улице в центре Москвы! — и, взмахнув рукой, поймал машину — тоже впервые в жизни.

Сейчас его все приводило в восторг. И кошмарное «Юмор-ФМ» у бомбилы, и сам бомбила — очевидно, таджик, и пробка на Третьем кольце, и небоскребы недостроенного Сити, которые Мефодий тоже видел впервые в жизни. Это чувство, что все, что сейчас с ним происходит — впервые в жизни, — сводило с ума, и, задыхаясь от восторга, Мефодий сильно сдерживал себя, чтобы не разрыдаться, и вдруг понял, что плакать ему хочется совсем не от радости. На самом деле он боится, и такого ужаса он не испытывал никогда прежде. В какой-то момент у него даже застучали зубы.

Охранник на входе в башню вежливо выслушал Мефодия и предложил ему позвонить по внутреннему телефону в приемную Кирилла. Мефодий набрал четыре двойки, отозвался приятный женский голос: «"Время-капитал", слушаю вас», — и Мефодий, чувствуя, что голос его звенит, сообщил трубке, что хочет срочно увидеться с Кириллом Аркадьевичем, которому передает привет его несчастный младший брат.

Мефодий был готов к тому, что сейчас окажется, что у Кирилла совещание, или важные переговоры, или просто, закрывшись в кабинете, брат работает над чем-то важным и просил его ни с кем не соединять, но музыка в трубке играла не дольше минуты — а потом секретарша сказала Мефодию, чтобы он поднимался, и что Кирилл Аркадьевич примет его прямо сейчас.

Кирилла понять было можно — о том, что у него есть брат, знают все, но не все знают, что уже пятнадцать дней как брат, передав через своего помощника что-то туманное («Решил съездить на юг») исчез и не выходил на связь — обычно Мефодий звонил, когда путешествовал, раздражая брата, и Кирилл был сам удивлен, что молчание Мефодия раздражает его не меньше — мало ли что с этим карликом могло произойти. Может, убили, может, похитили, а может, нашел какую-нибудь карлицу и собирается — полномочия-то для этого у него есть, — построить для нее семизвездочный отель на средиземноморском побережье Турции. Поэтому, услышав, что брат передает ему привет с каким-то типом, Кирилл, конечно, распорядился немедленно этого типа привести к нему.

И теперь среднего роста красивый брюнет сидел, улыбаясь, перед Кириллом в гостевом кресле, любовался видом на Москву из огромных окон кабинета и почему-то не спешил рассказывать, что там стряслось с Мефодием. Кирилл сказал, что у него мало времени, и если гость не хочет разговаривать с ним, то, наверное, он захочет поговорить с его службой безопасности. Как будто очнувшись, Мефодий ответил, что пусть Кирилл не волнуется, с братом все в порядке, более того — он уже в Москве. «В Барвихе?» — уточнил Кирилл, и Мефодий ответил — нет, нет, именно в Москве, и именно здесь, в башне «Федерация». Кирилл потянулся к телефону, Мефодий снова испугался, что нервы брата могут испортить сюрприз и, ненавидя сам себя за этот испуганный голос, спросил:

— Неужели не узнаешь?

Кирилл промолчал, но на гостя посмотрел с любопытством. За свои тридцать шесть лет миллиардер успел много чего повидать, и, в принципе, выросший лилипут не кажется ему чем-то таким, чего не может быть никогда. В самом деле — кто сказал, что Мефодий не мог за две недели вырасти?

Мефодий тем временем рассказывал — про Васю, про катафалк в аэропорту, про Карпова, про борщ, про Марину, которая «обязательно тебе понравится», про Славу, который оказался молодцом и ничего Кириллу не рассказал («Почему, кстати?» — мысленно спросил у Славы Кирилл; вообще-то рассказывать о Мефодии все — это была прямая обязанность отставного капитана). Кирилл слушал и молчал, и когда замолчал Мефодий — а он уже все рассказал, больше было нечего рассказывать, — молчание стало неловким, и Мефодий не выдержал первым, позвал брата: «Кири- и-и-илл!»

Кирилл как будто очнулся, внимательно посмотрел на того, кто сидел перед ним и очень серьезно спросил:

— У меня к вам только один вопрос. Что вы сделали с моим братом Мефодием? Что. Вы. С ним. Сделали.

Кирилл действительно все понял сразу - ну, не совсем сразу, но когда Мефодий спросил, узнал ли его брат, Кирилл чуть не кивнул — он узнал Мефодия. И поэтому не очень внимательно слушал его рассказ — какая, в конце концов разница, что за мудак вколол Мефодию в вену какое-то дерьмо. Пока Мефодий рассказывал, Кирилл смотрел на него и, постепенно успокаиваясь, удовлетворенно отмечал, что найти в чертах лица этого человека что- то общее с тем Мефодием, к которому он привык, почти невозможно. Когда Мефодий замолчал, Кирилл уже все придумал, в том числе это выражение лица и этот тон. Таким тоном однажды с ним разговаривал Путин.