София Шегель - Рассказы из долгого ящика

После обеда дедушка любит прилечь на диван, а свою больную ногу укладывает на табуретку. Нога огромная, как бревно на картинке про ленинский субботник. Павлик, когда узнал, что у деда «слоновая болезнь», очень обрадовался. Он все ждал, что у деда вырастет хобот, и можно будет на нем раскачиваться, как когда-то качал его на ноге папа — Павлик не забыл. Хобот не вырос.

Вообще, с болезнями в семье дело обстоит непросто. У других болезни как болезни — грипп, скарлатина. А тут… Как раз два года назад впервые заболел Павлик. Он и не знал, что заболел. Всей-то и болезни, что очень есть хочется. Так и раньше хотелось. Правда, теперь голод терпеть невмоготу стало. А еще иногда голова кружится — как на качелях, даже интересно. Но мама сказала, надо к врачу. Надо так надо. Пошли. Лысый кругленький доктор, совсем как в детской книжке, долго расспрашивал маму, что-то писал на листочках, потом Павлика больно укололи — это называлось «кровь на анализ», и еще мама велела пописать в бутылочку… А потом доктор сказал очень смешное название: «сахарная болезнь»… Павлик сразу понял, что без зловредных козней бабушки Мирьям тут дело не обошлось. Конечно, сахар Бродского. Нет, не повезло ему с бабушкой. Ничего хорошего от нее не дождешься.

Теперь в школу Павлику дают кроме кусочка хлеба — «съешь на переменке!» — еще и малюсенький кусочек сахара — «смотри, не съешь, только если плохо станет!». Попробуй не съешь, когда вот он, перед глазами, и ни о чем другом уже думать невозможно! Сахар Павлик съедает еще по дороге в школу, так проще, съел — и нет его. Потом начинаются страдания с хлебом — до первой переменки. Потом до конца уроков — голодные спазмы. Павлик учится во вторую смену, домой приходит вечером. Ужин, обед, все, что подвернется, он сметает мгновенно, но остается таким же голодным, как до еды. И так каждый день, а хуже всего — в пятницу.

В пятницу бабушка занимается уборкой. Павлик хочет не хочет, а помогает ей. Сначала она равнодушным тоном, как бы мимоходом бросает ему:

— Пава, если ты хочешь, так подмети пол.

Какому дураку хочется подметать? Но попробуй откажись, тут тебе припомнят все грехи от самого рождения. И Павлик покорно берется за веник. Потом, когда пол подметен, бабушка так же равнодушно предлагает:

— Теперь возьми ведро и тряпку и старательно все вымой, только не пропускай ничего, а то вырастешь лысым… Если тебе хочется, — не забывает она свою магическую формулу.

Павлик тут же берется за эту ну совершенно не мужскую работу. Однажды он так и сказал бабушке, что мыть полы — это чисто женское дело. С ответом она не задержалась:

— На свете есть только одно чисто женское дело — детей рожать. Все остальное — просто работа. Кто может, тот и делает.

Как-то раз на бабушкино предложение перебрать пшено — совсем уж никчемное занятие — мальчик язвительно спросил:

— Может, тебе еще и ребенка родить?

Что тут началось — не описать. Поэтому он быстренько набирает воды и как попало, лишь бы скорее, моет их крохотную квартирку. Бабушка ворчит: перемывать ведь ей придется. Внук резонно отвечает: «Перемыть же легче, чем вымыть».

Между делом бабушка Мирьям начинает свою еженедельную разъяснительную работу:

— Смотри, Пава, если ты опять… Не я накажу — Бог накажет. Попомни мое слово, тебе еще отольются твои козни. Вот тогда я порадуюсь, а ты будешь слезы лить. И я тебя ни разу не пожалею, можешь на меня положиться… И расскажу дедушке, что ты у него папиросы таскаешь, я сама видела. Ты еще маленький мальчик, зачем тебе папиросы? — бабушка, вдруг пораженная страшной догадкой, разгибается от таза со стиркой и с недобрым подозрением ловит взгляд внука.

Уже от одного только ее «Пава» мальчика всякий раз передергивает. А тут еще такой поклеп. Нет, он не курит и не собирается. Но на соседней улице пленные немцы разбирают остатки разбомбленных домов. Иногда они прекращают работу и с задумчивой тоской смотрят на прохожих. Туда он и носит свои трофеи — дедушкины папиросы. Их удается стащить, когда дедушка на минутку задремывает за работой. Павлик бдительно ловит этот момент. Совсем немного, штук пять в день, не больше. В ярости защищаясь от клеветы, он и выкладывает бабушке свою тайну. Та поражена:

— Пава, как ты можешь, что ты делаешь, Пава, они же твоего папу убили, разбомбили наш дом, а ты их папиросами угощаешь, да еще у дедушки воруешь, это же его труд, это же наши деньги, что из тебя вырастет! Горе мне… — и бабушка начинает рыдать.