Мирча Кэртэреску: За что мы любим женщин (сборник)

Да, это оказался всего лишь резиновый бурдюк с горячей водой в форме овцы, обернутый синтетикой, отлично имитирующей шерсть в завиток. Бурдюк — вот и весь секрет, как пережить морозные ночи, — проще, чем обогреть гигантские ангары, набитые старой мебелью. Смеясь, как дурачок, я разделся, лиловый от холода, вытащил из чемодана пижаму, напялил ее на себя и, весь трясясь, залез под одеяло, под бочок к моей горячей овечке. Пока я не уснул с ней в объятьях, у меня под веками маячила долгая дорога на машине, призрачные здания с непременным пабом на первом этаже, мелькающие мимо, нематериальные деревья, на миг как бы ослепляемые фарами, чтобы после скрыться в пульсации ночи.

На рассвете овечка была еще теплой, но вам пора уже выкинуть ее из головы, потому что не она тут героиня. У меня бывают разные эротические фантазии, но не такого сорта. Если бы я нашел под одеялом резиновую женщину вместо волшебной овечки, может быть, кто знает… Но хватит тянуть резину. В то утро я познакомился с ирландскими поэтами, которые собирались перевести наши стихи на свой язык. Эти парни все две недели пили-гуляли и хором распевали зловещие баллады:

Еще они развлекались так: по туману, который можно было резать ножом, и в холод не хуже крещенского они, как умалишенные, не меньше десяти раз на дню делали пробежку вокруг близлежащего озера. С ними приехали девицы, типичные хиппи, рассыпавшиеся по комнатам и коридорам замка. Первоначально рыжие и веснушчатые, как положено ирландкам, они были все перекрашены в акажу, в голубой и в зеленый. И говорили — тоже ничего не понять. В основном fuck up да fuck down — вот и весь разговор, на три четверти. По ночам, в совершеннейшей тишине, кое-когда слышно было, как они мурлычат от удовольствия где-то в недрах замка. Кроме этой фауны, был в замке еще один персонаж, Билли, которого все хлопали по плечу, проходя мимо, и который имел обыкновение поливать из шланга кусты шиповника вдоль стен. Он носил драный и ветхий комбинезон, таскал хворост для топки — я думал, это садовник или работник на все руки. Только в конце я узнал, что Билли на самом деле — директор центра «Tyron Guthrie», который нас приютил, и драматург с мировой известностью.

Он-то и рассказал мне впервые историю с графиней. На третий или на четвертый день я оказался рядом с ним за столом. Пока я ковырялся ложкой в вечном пудинге, он спросил с полным ртом: «You doin’ OK?» «Yeah, fine», — ответил я на своем английском айовского разлива. Как со стихами? Ну… Со стихами был напряг, потому что наши поэтессы были претенциозными до черта, их никогда не удовлетворяла окончательная версия перевода, хотя они ни бельмеса не смыслили в английском. Им, видите ли, казалось, что нехорошо звучит. Зато мои сырые самоподстрочники в высшей степени удовлетворяли безалаберных ирландских поэтов: они переиначивали их, как Бог на душу положит. Поэты были такие смурные от постоянного похмелья, что им только стихов не хватало. Постой в Аннаг макерриге свалился на них, как выигрыш в лотерею, они о таком и не мечтали. И тут уж отрывались по полной. «Have you met the countess yet?» Какую графиню? Как, эти паршивцы (ирландские поэты, «those buggering bastards») мне еще ничего не сказали? В Аннаг макерригском замке живет привидение, оно прошло аттестацию у десятков свидетелей и имеет самый настоящий диплом. Я не видел на третьем этаже диплома в рамке, на северной стене? Нет, не видел. «Гм… это, знаешь ли, долгая история, я постараюсь покороче. Говорят, что в шестнадцатом веке владелицу замка зарезали кинжалом в одной из комнат (в которой? Секрет. Каждый гость должен считать, что именно в его спальне). С тех пор она не знает покоя. Время от времени является кому-то из гостей, которые здесь ночуют. К сожалению, националистка до мозга костей, сегодня ее назвали бы right-wing extremist, — осклабился Билли, — она является только чистокровным ирландцам…» — «О!» — сказал я, пытаясь изобразить разочарование. «Но. Не все потеряно. Ты можешь в любой момент стать, хотя бы на одну ночь, ирландцем чистых кровей: достаточно выпить зараз бутылку ирландского виски! Тогда не исключена возможность, что призрак графини явится и иностранцу… I’ll buy you a bottle sometime, Mirsea», — пообещал мне Билли, вставая из-за стола. «Fuck the countess», — проговорил я себе под нос, через силу уминая пудинг, не имеющий ни вкуса, ни цвета, ни запаха, и стараясь произносить «fuck» как пишется.