Павел Пепперштейн - Весна (сборник)

Началась война. Гущин попал ополченцем на фронт. В боях под Днепропетровском был контужен. Оказался в госпитале. В момент контузии ему показалось, что он в Сумах (там Гущин провел детство), в светлой комнате. Вдруг входят родственники, якобы только что приехавшие с Урала, с охапкой свежих подснежников в руках. С шумом и смехом рассаживаются вокруг стола, рассказывают о своем житье-бытье. Федот с интересом слушает рассказ. Постепенно его как-то уговаривают ехать с ними на Урал, устраиваться на новую работу. Едут.

На новом месте много хлопот, но все налаживается.

…И потекли годы жизни в уральском городе: работа на фабрике, зимой морозы, летом купания. Встретил девушку, полюбил ее. Родился сынишка.

Вдруг что-то щелкнуло: и снова светлая комната в Сумах, и вновь входят те же самые родственники, рассаживаются… Снова смеются, рассказывают про Урал. Снова запах подснежников… И все повторяется. Проходят годы на Урале, и вдруг — щелчок.

И опять: светлая комната в Сумах. Цветы, родственники, Урал…

Сколько раз все это повторилось — этого Гущин никогда понять не смог. Казалось, сотни тысяч или миллионы раз. Он очнулся, наконец, в военном госпитале. Врачи сказали ему, что он несколько дней лежал без сознания.

На фронт он уже не вернулся: работал в тылу, на оборонном предприятии. После войны ушел в науку. Сделался блестящим ученым. При этом как был, так и остался оригиналом. В старости, уже академиком, живя на своей огромной нарядной даче, он собственноручно выложил цветными кирпичиками на заборе своего сада внушительных размеров надпись: НЕПОДВИЖНЫЙ УБИЙЦА В ДЕТСКОМ СТИЛЕ.

Сделал это не оттого, что впал в роскошный старческий маразм, а потому, что к тому времени очень дружил со своими внучатами, и каждый вечер, перед сном, рассказывал им увлекательную историю с продолжениями — полусказку, полудетектив. В этой то истории и фигурировал НЕПОДВИЖНЫЙ УБИЙЦА.

— Этот забор — наш секрет с внучатами. Другим людям об этом знать неповадно. Пускай смотрят на забор и удивляются, — просветленно смеялся старик.

На самом деле НЕПОДВИЖНЫЙ УБИЙЦА — это был небольшой шкафчик, стоявший в детской комнате. Так рассказывал внучатам дедушка Федот. Шкафчик был скромный, исцарапанный, с переводными картинками на его деревянных боках. С ящиками, которые никогда не выдвигались. Когда же их, наконец, выдвинули, оказалось, что они до краев наполнены кровью.

Дело было поздней весной. Мы, компания друзей, вернулись из путешествия. Путешествие случилось из разряда тех, куда отправляются вместе и возвращаются вместе, но само путешествие у каждого свое, и забрасывает оно странников в различные миры. Кто-то из нас посетил вечный рай, наполненный неповторимыми комическими эффектами, другому выпало летать на бутерброде над заброшенным адом, третий ненароком заглянул в далекое будущее и там многому научился, четвертый наблюдал миг зарождения Вселенной, пятый стал свидетелем конца миров. Глубоко потрясенные тем, что нам открылось, сидели мы на маленькой кухне. Лица у всех были светлые, немного осунувшиеся и бледные, по другим пробегали волны изумленного смеха, знаменитого смеха познания. Каждому хотелось рассказать друзьям о пережитом в странствии, но словно бы замороженные языки не вполне повиновались нам. Чтобы немного оттаять и заодно отпраздновать наше возвращение, мы решили сходить в магазин за красным вином.

Мы вышли из дома. Нас было пятеро. Мы были чем угодно, но никак не случайной компанией приятелей — мы были осколком ангельской рати, разведгруппой Небесного Воинства, агентами далекого будущего, неподкупными чиновниками Нефритовой Канцелярии, инспектирующими сотворенные и несотворенные миры. При ходьбе за нашими плечами аппетитно поскрипывали невидимые крылья. Свет исходил от наших возвышенных лиц, отражениями невероятных видений полнились наши глаза. На улице все цвело и все ведало о нашем состоянии и продолжало его — сочная зелень травы, буйство деревьев, пьяный посвист птиц, все кричало о почти невыносимом блаженстве, о бездонной и таинственной свободе.

Это было время промежутка между системами: мы называли его Временем Пустых Стен.

Плакаты, надписи и лозунги времен социализма уже были сняты, а капиталистическая реклама товаров еще не заняла их место. Как в квартире, откуда одна семья уже съехала, оставив на обоях только квадраты и прямоугольники от своих картинок и фотографий, а другая семья еще не заселилась… Еще не развесили новые фотографии и картинки.