Дмитрий Бортников - СвиноБург

Эта беспощадность может свести с ума!

Хотя я видел и других.

«Доктор! Что со мной?! Я пукаю! Да-да! Сегодня! Все утро!»

«Ничего. Все в порядке... Пукайте».

Или: «Сестра... Сестра... Убери таракана... Он мне всю грудь истоптал...»

Или попадется какой-нибудь дальтоник с язвой желудка! И таблетки для него все одного цвета! А он стесняется сказать, что ни хрена не различает! И к вечеру с горшка не слезает! Очередь по коридору... Кто в ванну ссыт! Кто в процедурном в биде.

Веселенькая жизнь, как в «Фигаро»...

Я старался не отходить от нее далеко. Туда- сюда по коридору. Посмотрю в окно. Поют. И дальше.

Мать сказала, чтоб внимательно смотрел на ее ноги. Если начнет подтягивать к животу во сне, чтоб сразу ее позвал! У нее в гинекологии казашка с кровотечением поступила!

Но с этой девушкой все обошлось. Утром ее переложили на каталку и повезли. Схватки начались! Это был быстрый приступ! Малыш оказался отличным полководцем! Он быстрым маршем подошел к шейке матки, и она открылась. Он вошел в мир как Аттила ворвался в Рим.

Стоило только показать в окошко этого Аттилу, как хор смолк. Они поклонились Аттиле и разошлись все, кроме запевалы. Мать вышла и сказала, что мальчик, и сказала вес. Пастор поднял глаза и пробормотал, дескать, спасибо, Господи, что вложил в руки этой неразумной женщины искусство излечивать!

А остальной хор, шатаясь, побрел восвояси. Но это еще ничего ночка! Бывало, что медсестра кричит: «Эти сволочи! Онанисты! По окнам шарят! Замучили! Всех рожениц напугали!»

Она меня отправляла, чтоб я им показался. Просто постоял так, чтоб они мужика увидели. «Ну, хотя бы тень!»

Хохоча, я стою в углу. Отбрасываю тень! Мужик из меня... Онанист пугает онаниста! Смех!..

Но она была в чем-то права. Нет пугала страшней для онаниста, чем другой такой же!

-------------------------

-------------------------

Итак, едем дальше... Стать врачом! Решено. А пока я отпугивал своей тенью тихих онанистов!

Врачи — великие люди! Не боятся ни темноты, ни уколов! Могут есть, когда хотят, и не едят! Они заняты другим! Они спасают.

Они все одержимы спасением!

Они-то все понимают.

Почки, клапаны, лунные-полулунные, дыхание, метастазы, сердечная мышца, кости, косточки, кожа, кровь, яичники...

Все это так сложно! Стоит представить — и хоть сразу в гроб!

Попробуйте-ка забыть, как дышать! Как вдыхать и медленно выдыхать! Я однажды проследил, как дышу, так весь взмок от напряжения! Это так таинственно...

Но они-то все знают! Я уверен! Все!

Эта тоска умирающего, эта тень, набежавшая на глаза... Испарина и лоб, покрытый градинами холодного пота... Удар. Удар. Остановка. Этот жар внутри... И в теле такая тяжесть. Оно погружается в невидимую реку... Все глубже и глубже... А потом ты видишь, тело вытягивается... Будто мертвый потягивается... И внезапно эта деревянная твердость и легкость... Все.

«Тушите свет в операционной... Пойдемте мыться...»

Они идут все вместе. Молча, как монахи. На ходу снимают чепчики, повязки... Мне всегда казалось, они знают, что можно смыть, а что не смывается...

Вранье, пошлое вранье! Никто, когда умирает, не улыбается! Это все ложь про улыбочки! Я не видел никаких улыбок!

Может, потом они и начинают усмехаться. В холодильнике, в морге, с бирками на пятках! Как в бане! Может, тогда они и смеются! Сидят себе и треплют языками, пока живые рыдают!

Мать меня загоняла с новорожденными! «Пеленки! Бегом! Свежие, три пары, и тальк! Захвати инструменты из автоклава! Отдай биксы «старшей» и занеси в родовую клеенки!» Я носился как ненормальный. Все было в разных местах.

Эти штаны! Полосатый, как с «особого режима», я летал вниз-вверх, а если было время передач, эти родственнички приносили баулы, ящики, мешки еды! И я их разносил!

«Фамилия и номер палаты?» И бегом наверх. «Фамилия и номер палаты?» Бегом на другой конец!

А когда привезли со стадиона этих детей... Их мамаши были, наверное, подруги. В толчке они сделали себе выкидыши. Они их там прикончили! Каждая — своего! А может, они поменялись! Может, если чужой — не так страшно!

Их нашла уборщица. Она все время икала, когда вылезла из «скорой». Она не могла сказать ни слова!

--- Не смотри, — сказала мне мать. — Не смотри --- Да уйди ты отсюда! ---

Она привезла каталку, и медсестра, вся в облачении, их уложила. Их ведь надо было зарегистрировать...

Уборщица протягивала к нам руки. Она была как немая.

--- Ничего --- Ничего --- Успокойтесь --- Мать ее увела в приемный покой. А водила «скорой» умчался. Он орал, что теперь вонять все будет в салоне! Не отмоешь!