Дмитрий Бортников: СвиноБург

Черт, они были так влюблены, так обеспокоены! Нужно услышать крик жены! Ее кровь! Ее слезы! И они снова были преданные мужья! Все забыто! Моя женушка в опасности!

«А когда он засовывал в нее все что ни по- падя, он об этом не думал!» — ворчит наша старуха санитарка.

«У-у-у! Кобели! Сунул-вынул-и-пошел!» Она грозит кулаком этому Невидимому Кобелю. А у самой внуков — как снега в феврале!

Я лечу за матерью. Чертовы штаны! Я в них заплетаюсь! Это штаны завотделением. У него гардероб как у оперной примы! Он самый толстый и высокий! Только его штаны мне и подошли.

Я их подворачиваю, но это на минуту!

Мать спокойна. Она всегда спокойна. Я думаю, она исподтишка выпивает. А уж то, что курит, это точно! Она скрывает, но я-то видел! В туалете! В общем туалете в больничном садике!

А эти наши немцы-баптисты! Это стоило посмотреть! Они приехали всей общиной! Как цыгане! Такие торжественные, такие суровые! Выставили из толпы беременную и отступили.

Мать ее записала. И сказала, что все нормально. «Все протекает без особенностей...» Это великая фраза! Я ее выучил наизусть!

«Все протекает без особенностей!» Она годилась на все случаи жизни!

Эта девушка была как монашка. Она шла, упершись глазами в пол!

А какой это был живот... Он был не просто огромен!

Она легла на бок и чуть не упала! Живот перевешивал! Она прикрыла лицо руками!.. И так лежала... Не шевелясь...

А эта толпа начала вытворять такое, что я упал со смеху!

Мать их попросила уйти. Сказала, что все в порядке. Пусть утром придет муж. И все. Они молчали и не двигались. Потом они начали строиться во дворе! Как на парад! Образовали каре!

Мать махнула рукой. Она привыкла.

Когда привезли большого Васю, было хуже! Он весил полтонны! Я не вру! Я сам чуть не сел, когда его начали выгружать из самосвала! Они его привезли в кузове!

Он умирал! Он уже почти не дышал! Нужно было срочно отвести катетером мочу!.. А утром привезли его кованую кровать! Больничная под ним смялась, как пластилиновая! А его кованую кроватищу мы не смогли внести! Даже когда сняли окна!.. Его брат, худой как щепка, сказал: «А, ладно, тепло все равно... Оставим его здесь». И он кивнул на землю. Под тополя... Там его оставили... Потом все — больные, те, кто уже год не вставал, старухи с повязками на глазах, мужики на костылях, дети, прохожие, собаки, кошки, воробьи, мухи и комары — собрались... Все смотрели затаив дыхание... Все были поражены! «Такое существует?!»

«О Господи! Как его земля носит?!», «Вот это да!!!», «Как он такой родился!»

Все чувствовали себя такими здоровыми, такими живыми рядом с ним... Он будто принял на себя их боль...

Он стал горой... Белой горой, укрытой снегом.... Он дышал... Тихо-тихо... С закрытыми глазами...

Если б он открыл глаза, ему бы не поверили! Все бы в испуге убежали! Его бы разорвали на части! Он не смел оказаться человеком!

Это было так странно, все испуганно-восхищенно переговаривались, будто стояли перед диковинным морским чудовищем. И оно не могло, не имело права оказаться таким же, как они!

И глаза! Это были глаза детей, которые смотрят на пожар!

Это были глаза, полные ужаса и восхищения...

Я не мог на него смотреть! Я так его понимал! Это ведь был я! Неужели я стану таким?! Человек-гора... И я так же буду лежать, тихо-тихо дыша?!

При них, при людях, я не мог на него смотреть. А потом, когда наступила ночь, в которую он и умер, я не мог от него отвести глаз! Он был еще жив... И дышал. Воробьи, как и люди, уснули, слава Богу! Я сорвал ветку и отгонял комаров! В ту ночь их было много...

Стоя рядом с ним, я махал веткой, и слезы текли по морде!

Я хотел только справедливости...

Ему едва нашли вену, чтоб пустить кровь! А чтоб вставить катетер и вывести мочу... Черт! Трое бились над ним! Трое! Его всего перелопатили! И никто не мог найти его член! А он лежал и умирал... Все тише, все быстрей... Это отдельная история!

------------------------ И тут эти одержимые начали молиться! Они пели хором! И это в два часа ночи, во весь голос! По-моему, все новорожденные и даже недоношенные вскочили и прилипли к окнам! Еще бы!

«Куда мы попали?!»

«Что здесь творится?!» «Надо было получше выбирать местечко! Я же тебе говорил!»

«Помолчи! Недоносок...»

А хор пел... Они вошли в экстаз, чуть не плясали! И так всю ночь! Представляете! А девушка лежала, не шевелясь, спрятав лицо в руках. Я ходил рядом, думал, может, ей что-то надо... Ни воды! Ни слова! Один раз я даже дотронулся до руки! А вдруг она умирает! Она так дышала, так тихо и спокойно! Я уже не верил такой тишине. Меня не проведешь после большого Васи! Я покашлял, и она открыла глаза. Они были бесцветные, как дождь. Она так устала. «Что-то нужно», — спросил я. Она улыбнулась и покачала головой. Так всегда бывает! Это вечное «Нет... Спасибо...». И жест отказа. Всегда! Эта жестокость! Нужно умереть, чтоб попросить судно! Нужно агонизировать, чтоб тебе принесли воды! Дождитесь, пока кровь горлом пойдет, и тогда крикните медсестру! Она недалеко! А лучше терпите, и когда из кишечника польется черная кровь... Вот тогда зовите... Тихонько так, интеллигентно!