Фэй Уэлдон - Расщепление. Беда

Анетта лежала на кровати, и рядом с ней лежал Спайсер.

— Он такой красивый, ты даже представить себе не можешь! И живет в большом живописном доме.

— Не строй из себя дурочку, Анетта. Не жалуйся потом, что я говорю с тобой свысока. И не бросай опять трубку. Где и при каких обстоятельствах вы познакомились?

— В гостях, — ответила Анетта. — И с той минуты почти не расставались.

— Но ему же надо ходить на работу, — возразила Джуди.

— На работу он ходит к себе. У него собственное дело; я могу ходить вместе с ним. Он получил в наследство компанию «Хоррокс, Импорт Вин», основанную в 1793 году. Правда, там уже почти нечего было наследовать.

— Винный бизнес во время экономического спада — дело не очень верное, — сказала Джуди. — Но он, надеюсь, получил хорошее образование?

— Лучше, чем я, — ответила Анетта. — Тебе что, нужны на моего любимого рекомендательные бумаги?

— Неплохая мысль, кстати сказать, и от его первой жены в том числе, раз, ты говоришь, он уже был раньше женат.

— Он был с ней несчастен, — сказала Анетта. — Тебе понятно? Она давила на психику, командовала, жмотничала и пыталась настроить против него их маленького сына.

— А теперь смотреть за их маленьким сыном должна ты, и за это вам с маленькой Сюзан предоставляется дом, — заключила Джуди.

— Ну да, — с заминкой подтвердила Анетта. — Разве это не замечательно? Мало того, что мы любим друг друга, но еще и все наши трудности разрешаются, оттого что мы вместе. Прошу тебя, мама, радуйся за меня.

— Постараюсь, — сказала Джуди. — Я думаю, у меня получится.

Анетта опустила трубку и одной рукой кое-как сняла, почти сбросила с кровати телефонный аппарат. Трубка отскочила и лежала на полу без внимания, сердито гудя на Спайсера и Анетту, пока они предавались любви. Это было до того, как изобрели новую систему телефонных сигналов, отключающую гудок через тридцать секунд после того, как снята трубка, и раздается инструкция повторить набор.

— Все стало двигаться гораздо быстрее, — заметила Анетта еще через шесть месяцев после телефонного разговора с матерью. — Тебе не кажется, что это оттого, что людей в мире все больше и больше и приходится делить время на всех?

— У меня не такая изысканная фантазия, как у тебя, — ответил Спайсер. — Я простой виноторговец.

Они сидели на полу в гостиной и смотрели телевизор. Здесь все было не так, как раньше: перед телевизором лежал мягкий чистый ковер, и вообще никаких следов скупердяйки Эйлин. Джейсон и Сюзан валялись тут же.

— Может быть, заведем общего малыша? — предложил Спайсер. — Чтобы один твой, один мой и один наш общий. Тогда получится настоящая семья.

— Я должна подумать, — сказала Анетта.

— Пока будешь думать, сделай мне сандвич с беконом, — попросил Спайсер. — Лучшее в мире блюдо — это твои сандвичи с беконом. Хлеб белый, мягкий, масло тонким слоем, а сверху поджаристый коричневый ломтик бекона.

— Чересчур много холестерина и чересчур много соли, — предостерегла Анетта, но поднялась и пошла выполнять его заказ.

— Я буду жить всегда, и у меня всегда будет великолепное здоровье, — пообещал Спайсер, — потому что я тебя люблю.

Возвратившись с кухни, Анетта сказала:

— Нам обязательно надо будет завести общего малыша, Спайсер; чтобы было кому подобрать такое изобилие всего. Но прошло еще целых десять лет, прежде чем Анетта забеременела.

— А нетта, — сказал Спайсер жене спустя десять лет и еще несколько месяцев, — я сегодня не смогу с тобой поехать в клинику для беременных.

— Но, Спайсер, дорогой, почему? Сегодня как раз дополнительные занятия для пап.

— Потому что у меня более важные дела.

— Что может быть важнее ребенка?

— Я! — ответил Спайсер, оставил недоеденным завтрак и ушел на работу, не крикнув «Пока!» Джейсону и Сюзан и даже не поцеловав, как было у них заведено, на прощание Анетту. Многолетний обычай был нарушен; механизм отношений изменился и перестроился.

Анетта занялась домашними делами, а час спустя позвонила Спайсеру на работу.

— Мистер Хоррокс, — позвала секретарша Венди, — у меня на проводе ваша супруга.

Венди была чуткая и компетентная некрасивая женщина за тридцать, которая жила вдвоем с матерью и играла в хоккей.

— Спайсер, — вымолвила Анетта, — как ты мог со мной так говорить? Знал бы ты, до чего это меня расстроило, ты бы так не говорил. Твое дурное настроение вредно для ребенка.

— Анетта, — произнес Спайсер, — у меня сейчас совещание.