Фэй Уэлдон - Расщепление. Беда

— В норме, — сказала Анджелика. — И с каждой минутой проясняется все больше. Я даже могу вспомнить текст «Свихнутой целки». Конечно, лучше бы не могла, но могу.

— Ну, так я пошла, — сказала Ангел. — Самоуничтожаюсь. Бога ради, девочки, брейте, брейте ноги и ни за что не мойте лицо водой с мылом. Я жалею, Джелли, что ты из-за меня потеряла работу.

— Да ладно тебе, — сказала Джелли, но в пустоту. Ангел просто больше там не было.

— Бедная девочка совсем расстроилась, — сказал Джеральд Хэзерли. — Побелела как полотно.

— И неудивительно, — сказала Мэри с некоторым сочувствием. — Я бы не хотела дожить до наших лет и вдруг узнать, что я не дочь собственного отца.

Джелли вспомнила, почему Мэри ей никогда не нравилась. Сигареты за велосипедным навесом, поездки на велосипедах в лес.

Окна коттеджа выходили прямо на улицу. Рам остановил лимузин прямо напротив, так что мог видеть в окне Джелли и всю семейную сцену.

— Но ведь ты же знала, верно, Джелли? — сказала миссис Хэзерли. — В глубине сердца ты знала? Конечно же?

— Да нет, не знала, — ответила Джелли, — мне же никто не сказал.

Она мотнула головой на Рама, и он проехал дальше.

— Тебе нехорошо, милочка? — спросила ее мать.

— По-моему, я съела лишнего, — сказала Анджелика. — Меня прямо душит! Так кто же тогда мой отец?

Лавендер продолжала уклоняться:

— Я была не из тех, кто бегает за социальным пособием, а потому мне нужно было выйти замуж, и тут подвернулся Стивен. Он был такой добрый. И несчастными мы не были, не думай; но он был намного меня старше. Вот чем мы кончали в те дни — матери-одиночки вроде нас. Мы выходили замуж за кого-нибудь много старше, чтобы иметь крышу над головой, где вырастить ребенка. Забудь про секс. От секса, как нам казалось, ничего, кроме неприятностей. То есть так мы думали. Конечно, мир стал теперь совсем другим. Когда дело доходит до материальной поддержки, пожилого мужчину заменяет государство.

— Мне ты не объяснила, — сказала Анджелика. — Ты должна была мне объяснить.

— Я думала, ты догадаешься сама, — сказала Лавендер. — Ну и все, Анджелика, милая. Больше тебе ничего знать не надо.

— Нет, надо. Ты должна мне объяснить. Кто мой настоящий отец?

— Во всяком случае, не фонд спермы, — сказала ее мать. — Вот этого я бы стыдилась. Я была совсем юная. И просто сорванец. Футбольная болельщица. Нас собралась небольшая компашка. Мы мечтали попробовать всю команду. Но всех — ни одной не удалось.

— Ты хочешь сказать, что не знаешь, кто был моим отцом?

— Они все были красивые ребята. Я не знаю, как и что происходит, но, может, в тебе есть понемножку от каждого?

— Нет, мама, так не происходит, — сказала Анджелика. — Сколько?

— Около шести, Джелли, — сказала Лавендер.

— Не называй меня Джелли, — сказала Анджелика.

— Это твой отец придумал назвать тебя Анджеликой. Мне это имя никогда не нравилось. Когда ты начала разговаривать сама с собой, я ему сказала: ну и чего ты удивляешься? Это имечко можно разделить на десяток уменьшительных, я ему говорила, но он всегда сам все знал.

— Не называй его моим отцом.

— Он был хорошим человеком и хорошим отцом тебе. Не отрекайся от него, не оскорбляй его.

— А после какого матча это случилось, мам? — спросила Мэри. — Господи, Джелли ведь может быть от кого угодно!

— Не называй ее так, она тебе не мам, — сказала Анджелика. — Она моя мам.

— Мэри, не злобствуй! Иногда ты до того похожа на Одри, — сказала миссис Хэзерли. — Или ты не видишь, что бедняжка Анджелика расстроена. Я правильно сделала, что ничего ей раньше не говорила. Есть вещи, которые лучше не вытаскивать на свет.

— По мне, детка, что бы ты ни делала, все правильно, — сказал Джеральд Хэзерли, когда-то цвет Ассоциации учителей и родителей, а теперь мужчина в самом цвете лет. Его рука забралась жене под юбку так высоко, что она взвизгнула, а Мэри сказала мягко:

— Пап, не так высоко! Ты шокируешь бедняжку Джелли. Только подумать: вовсе не знать, кто твой отец!

Джелли Уайт ощущала себя сверхнезаконной, будто кто-то вообще несуществующий был секретаршей Брайана Мосса, завертывал гневный язык вокруг его члена — нет, даже это не удерживало ее в нашем мире, даже глоток его семени не мог напитать ее; она исчезала, она уже почти исчезла.

— Прощай, прощай! — крикнула Джелли Анджелике, чувствуя, что уходит. — С тобой теперь все будет в порядке, правда?

Но было уже поздно. Анджелика даже услышать ее не могла. Вот так Джелли скользнула назад в Анджелику и была инкорпорирована.