Фэй Уэлдон - Расщепление. Беда

— Трудно рассчитать с точностью до минуты, — извинилась Анетта. — На улицах пробки, движение беспорядочное.

— Наши пациенты иногда, приехав заранее, сидят в машинах и ждут условленного часа, — сказала доктор Рея Маркс. — Пользуются минутой, чтобы расслабиться, помедитировать, если они в контакте со своим глубинным существом.

— Я приехала на городском транспорте, — пояснила Анетта.

— Бедняжка, — посочувствовала ей доктор Маркс.

Анетта уселась в кожаное кресло перед столом доктора Германа Маркса. На полу лежал вытертый персидский ковер. В комнате было жарко, потолок пожелтел от табачного дыма. Анетта задремала.

— О, доктор Маркс, вы меня напугали!

— Сделайте милость, зовите меня Герман. Иначе я могу подумать, что я — не я, а моя жена. Так не годится. Два доктора Маркса в одном доме! Когда я женился, моя жена была всего лишь студенткой, просто мисс. А теперь она меня во всем обскакала, включая почетные звания. Вы тут заснули, моя милая. Как это лестно. Вы чувствуете себя совсем как дома!

— Но теперь я проснулась, доктор Маркс. Я все-таки не буду звать вас Германом, если можно. Звучит слишком фамильярно.

— Вы сегодня нервничаете, как я вижу. Типично английское настроение, — заметил доктор Герман.

— Я же говорила вам, что не очень хорошо себя чувствую, — сказала Анетта.

— Что это «не очень хорошо» конкретно означает?

— Все время болит голова. Как будто где-то в мозгу у меня разошлись контакты.

— Прекрасно выражено, — одобрил доктор Герман. — «Разошлись контакты». Что ж, попробуем помочь. Часто у вас бывают головные боли?

— Нет.

— Но сегодня голова болит. Почему бы это?

— Я мало сплю, — объяснила Анетта. — А когда засыпаю, меня будят сны. Или ребенок в животе толкается. Не знаю.

— А я не фигурирую в этих снах?

— Вообще-то да.

— В каком виде? — спросил доктор Герман и наклонился к ней. В ноздрях у него росли волосы — черные, густые завитки. На голове волосы были с проседью, а в ноздрях — без.

— Разве надо в это вдаваться?

— Я полагаю, что да, — сказал доктор Герман. — И поподробнее. Вы должны научиться доверять мне; не таиться от меня. В наших сексуальных фантазиях нет ничего дурного. Вы уже многое мне доверили. Право же, было бы желательно, чтобы вы называли меня Герман. Относитесь ко мне как к отцу и будьте послушной дочерью: зовите меня, как я прошу.

— Я могу звать вас доктор Герман, — предложила Анетта.

— Спасибо, Анетта, — сказал доктор Герман. — Меня устраивает такой компромисс. Многие твои беды проистекают из того, что у тебя был, по-видимому, чересчур любящий отец.

— Вовсе нет, — возразила Анетта. — Он любил меня как раз в меру. И сейчас любит.

— Такие воспоминания обычно глубоко запрятаны, — сказал доктор Герман. — Но это не означает, что их вообще не существует. Ты их просто зарыла. Посмотри сама. Я велел тебе звать меня Германом. Сначала ты отказываешься. Затем соглашаешься. Подчиняешься. Из чего я заключаю, что ты видишь во мне отца и выполняешь мою просьбу. Ты упиралась; но с какой легкостью мне удалось настоять на своем.

— Просто мне хотелось, чтобы вы перестали настаивать, — пояснила Анетта.

— Тебе хотелось, чтобы папа перестал, — подхватил доктор Герман. — Как часто приходится это слышать!

— Нет, нет, постойте-ка…

— Я нахожу, что ты слишком много возражаешь, Анетта. Ты воспринимаешь меня как отца, при этом тебе снится интимная близость со мной. Какие же выводы мы должны сделать? Ты мне объявила это чуть ли не в первую же минуту, само сорвалось у тебя с языка.

— По совести сказать, доктор Маркс, то есть доктор Герман, я вообще не могу сделать никаких выводов, у меня слишком болит голова. Могу только заверить вас, что не подвергалась в детстве сексуальным домогательствам от руки отца.

— От руки отца? Или, может быть, похуже, чем от руки?

— У вас не найдется аспирина? — попросила Анетта.

— Пожалуй, тебе надо померить кровяное давление, — сказал доктор Герман. — Коль скоро тебя мучают головные боли. Подойди вот сюда. Ближе ко мне. Напрасно ты боишься физического контакта. Я тебе не отец в реальном мире, даже если в сновидениях ты и воображаешь меня в этой роли.

— Я могу обратиться к моему лечащему врачу, чтобы он померил мне давление. Право, так будет лучше.

— Можешь. Но обратишься ли? Ведь ты не показываешься врачу сама и не показываешь своего будущего ребенка.

— А вы откуда знаете?

— Вот видишь? Я прав. У тебя амбивалентное отношение к ребенку. Значит, о нем должны позаботиться другие. Закатай, пожалуйста, рукав. Я оберну вокруг твоей руки этот черный манжет. Повыше рукав. Дальше не заворачивается? В таком случае придется снять блузку. Так или иначе, померив давление, я все равно должен буду послушать сердце. Не ломайся, пожалуйста. Я же врач. Повидал на своем веку не одну обнаженную женскую грудь, бывало, даже покрасивее и помоложе, чем твоя, — чего ты стесняешься?