Михаил Веллер - Огонь и агония

С этого момента по жизни они смертельные враги.

И тут в конце марта выходит отдельным изданием VII глава «Евгения Онегина». И Булгарин разносит ее в пух и прах! Действия нет, описания длинны и бессмысленны, ход скудной мысли банален, поэт исписался и пал. Эмоции Пушкина можно себе представить: он проповедует ополчение против Булгарина!.. Черт: а ведь Булгарин раньше писал такие прекрасные рецензии на II главу, и на «Бахчисарайский фонтан», и вообще все было так хорошо!

Вот с этого момента официальные характеристики и биографии Фаддея Булгарина и приобрели характер злого бреда дилетантов. Повторяют, не понимая что несут.

Но — по порядку.

Первое. Замечен ли Булгарин в других случаях плагиата за всю свою долгую и продуктивную жизнь? Пока нет. Ничего нет. Не был, даже не подозревался!

Второе. А Булгарин что — сам не мог придумать? Страдал отсутствием замыслов? Впервые узнал о Лжедмитрии? Просил друзей подарить ему сюжеты? Или наоборот — сам другим дарил, хоть тому же Гоголю?

Третье. Да на кой черт ему нужно было красть? Ну подумайте хоть секунду! Ну, допустим даже, он в душе вор бессовестный, и нет у него ничего, кроме голого расчета — а дураком его никто не считал. Ну? Пушкин в огромном авторитете, в свете все известно, плагиат мгновенно будет раскрыт, позор несусветный, судебное дело, казенные хлопоты, непредсказуемые неприятности — чего ради?! Да это все равно что красть вещь у всех на виду и всем знакомую! И выбывать навсегда из круга приличных людей! Что — это трудно сообразить?!

Четвертое. А это ничего, что «Дмитрий Самозванец», роман в четырех частях, больше «Бориса Годунова» примерно в тридцать раз? Одну часть взял — двадцать девять сам придумал?

Пятое. А откуда вообще Пушкин и Булгарин этот весь материал брали? Давно отвечено. Из «Истории Государства Российского» Карамзина, труда общеизвестного. Но. У Булгарина использованы еще польские источники, которых Пушкин не касался. И!

Шестое. В «Самозванце» все подано под иным углом, чем в «Годунове»: и отношения иные, и характеры иные, и мотивы многие психологически иные, и отношение к власти и к народу и их роль в истории — это иное, и героев больше, и Лжедмитрий — вовсе не тот Гришка Отрепьев.

Седьмое. А это ничего, что еще раньше была знаменитая трагедия Сумарокова «Дмитрий Самозванец»?

Восьмое. А как вообще можно украсть замысел и сюжет реально бывших исторических событий — которые известны и принадлежат всем, а вот версию их каждый дает собственную?

Девятое. Если Пушкин подал «Годунова» Бенкендорфу в конце 1826 — зачем Булгарину было ждать с кражей замысла до 1829? Он работал быстро, «Годунов» зарублен — чего тянуть, кради да тискай под своим именем. А он перед этим еще «Выжигина» написал и выпустил, и еще массу по мелочи.

Десятое. Рецензия анонимного рецензента давно найдена — правда, не оригинал рукописи, а писарский список для Высочайшего рассмотрения. И. Там отмечено шесть мест. Которые, по мнению рецензента, требуют некоторого исправления. И можно печатать, никаких препятствий. Вот для театра — вряд ли годится: не привыкли мы духовных особ на сцене видеть, изображаемых актерами, это вызовет нежелательную реакцию. То есть! Рецензент-аноним «Годунова» к печати не зарубал! А сделал то, что можно назвать шестью редакторскими замечаниями — и с их учетом рекомендовал к печати! (Чтоб не было сомнений — замечания не принципиальны, ничего не искажают и не сокращают.)

Одиннадцатое. Николай на это глянул — и наложил Высочайшую резолюцию: следовало бы переделать в роман наподобие Вальтера Скотта. Почему?! Чем объяснить? Только одним: раздражением от поведения Пушкина: которого вернул из ссылки, обласкал, поднял — а тот читает по салонам, даже не известив! И в журнал подает! А рецензия зачем?.. Ну, как-то неправильно рубить так прямо, сразу, если никто даже не прочитал. Прочитали — для порядка. А зарубили все равно — потому что нагл и неблагодарен. Ведь вроде даже не зарубили — а дали Высочайшую рекомендацию. Чтоб знал, кто в доме хозяин. Наглеть не надо.

Двенадцатое. А Булгарин в 1826 году никак и не подходил под характеристику «верного человека», каковому Николай велел Бенкендорфу рукопись дать. Булгарин перед восстанием декабристов печатался во всех номерах «Полярной звезды», дружил с Рылеевым и Бестужевым, поддерживал ближе всех в переписке арестованного по следствию Грибоедова, публично одобрял европейские (демократические то есть) порядки, поляк, служил у Наполеона, отец мятежник и сосланный преступник был.