Михаил Веллер - Огонь и агония

Кстати о материальной стороне. О Пушкине часто поминают в заслугу, что он первым в России сделал занятия литературой профессией, на гонорары стало можно прожить, хотя бы немногим удачникам. Булгарин также не презирал презренный металл и умел зарабатывать. Поскольку роман был толст, его выпустили несколькими частями. И каждая книжка стоила денег. Итого суммарно полностью весь роман стоил 15 рублей за экземпляр. Это были сумасшедшие деньги! Обычная книга стоила 2–3 рубля. Вот таких обычных несколько тут и складывалось. (Сравнение: первое издание «Бориса Годунова» имело 142 страницы и цену 10 руб.)

Первый (и пока единственный) русский роман был быстро переведен на восемь европейских языков: английский, французский, немецкий, испанский и т. д. Это был первый и единственный русский международный бестселлер. Переводили русских в это время крайне мало — а нечего было переводить, все заимствовано у немцев и французов, и всего очень скудно. У Пушкина перевели отрывок из «Руслана и Людмилы» на немецкий и несколько стихотворений на французский.

То есть. Булгарин прославился! Булгарин разбогател! Булгарин стал номером первым! Как вы понимаете, стерпеть это было невозможно. Поляк недодавленный, а тоже, самомнение. Он испортил настроение всей литературной тусовке.

В романе том знаменитом 33 главы, и в них масса всякой занимательной всячины, располагающей к раздумьям. Главный герой — сиротка безродный, не знавший родителей, а на плече у него шрам от ожога — словно метка выжжена, от нее и дали ему фамилию Выжигин, а имя Иван — как самое распространенное. Вот он маленький слуга, а вот попадает к еврею-ростовщику, а вот его забирает русский барин, а вот и в княжеский дом попадает; в нем опознают сына сестры доброй красавицы-аристократки, содержат прилично положению барчука, отдают в пансион в учение; он взрослеет, влюбляется в негодницу, бежит с деньгами из дома, попадает в дурную компанию — и всюду встречает новых людей, новые типы, новые ситуации, новые стороны жизни.

Бывалые знакомцы на его жизненном пути рассказывают свои истории, там и плен в киргизских степях, и кавказские войны, и Париж, Оттоманская Порта и Бухара, карточные шулера и тюрьма, которой герой тоже не минует. В конце концов он устает от собственного авантюризма и непостоянства судьбы, выбирает тихую семейную жизнь и поселяется с семейством, имея на то средства, на Южном берегу Крыма.

Вот уж если был у нас роман тех времен, который можно назвать «энциклопедией русской жизни» — так это именно «Иван Выжигин» и никакой другой.

В романе часты «говорящие» фамилии типа Скотинко, Миловидин или Глаздурин; много критического отношения к глупостям и несправедливостям жизни, вроде неразумно построенного обучения или отношения к людям. Мораль выводится весьма явно, и она куда как позитивна: нет земли лучше нашей и народа лучше русского, душевнее и добрее; а на одного злого человека приходится ведь пятьдесят хороших; а несчастья все от непросвещенности, неразумия и плохого духовного воспитания.

Черт возьми! У героя — активная жизненная позиция! И он поднимается снизу вверх — и падает-поднимается в жизни в силу обстоятельств и собственного характера — и в конце концов обретает заслуженное тихое человеческое счастье. Братцы! Товарищи дорогие! Ну не любят таких концов русские литераторы! Героя надобно убить, затравить, ввергнуть в бессмысленность жизни, разочаровать и отправить в никуда! Людям нравится?! Что ваши люди понимают в истинной литературе?..

То есть! Конец хороший. Герою повезло после всех мытарств. Роман позитивный. Все получают по заслугам. На дне жизни счастья нет — как нет его и на вершинах богатства и знатности. Жить надо по добру, по путям доброго сердца своего, без жадности, избегая пороков. И лучшая доля — тихое семейное счастье честного человека. Вот!

Это примитивно? Дидактично? Моралитэ? Антик рашен голливуд? Или это по правде и справедливости жизни, что бывает тоже — и должно быть, и возможно, и своими руками это себе создавать надо?

Через сорок лет эту концовку — на более высоком уровне, уж это конечно — повторит Лев Толстой в «Войне и мире» — а уж это вершина вершин. А плутовские ходы и картины провинциальной жизни — изобразит Гоголь в «Мертвых душах», да и в «Ревизоре» кое-что от Булгарина есть.

Иногда специально ограничивают значение этого первого русского романа, подчеркивая «первый русский плутовской роман» — и говорят тогда про «Жиль Блаз» как первооснову, а «Двенадцать стульев», скажем, из «Выжигина» родом. Оно бы и так — но: обозначение жанра не есть ограничение жанра в более широком смысле слова. Первый — это первый, и дело с концом. А крученый сюжет и масса жизненных реалий — отнюдь книгу не обедняют.