Михаил Веллер - Огонь и агония

И еще одно. Из всех писателей той эпохи — Фаддей Булгарин единственный боевой офицер. Единственный обстрелянный солдат, рубленый и дырявленный. Легкая кавалерия, уланы — это для наскоков и авангардов, для разведки и передовых цепей, для наступления и прощупывания, для свалки и маневра. Гусары и уланы — самые рисковые военные специализации того времени, им в боях срок жизни отмерен короче всех прочих. (Говорил маршал Ланн, командующий легкой кавалерией Наполеона: «Гусар, который в тридцать лет еще не убит — не гусар, а дерьмо!») (Героический Денис Давыдов как литературная фигура вне конкуренции и не в счет: он остался профессиональным военным, всю жизнь бредил подвигами, и стихи его — лишь приложение к образу и биографии. Остаются кавказские набеги Лермонтова и Крымская компания Толстого, то другая уже эпоха и другие причины.)

Из всех писателей той эпохи — мечтателей, гуманитаров, читателей и бумагомарак, салонных витий — Булгарин единственный пошел на военную службу как профессиональный выбор, жить чем-то надо было, средств никаких на жизнь не было, жрать нечего. Это не для развлечения, не от нечего делать, не избранный среди прочих род карьеры: а он больше ничего не умел тогда, ничем больше прокормиться не мог. Лермонтов или Толстой могли играть свою жизнь в богатстве выбора вариантов. У Булгарина другой случай.

Он был знатен, талантлив, умен, храбр и терпелив. И он же был нищ, был инородец, был без связей и без профессии. Но шляхетский гонор никогда до конца не исчезает, вдруг вспыхнет, вдруг наломает дров шановный пан… гордость никогда никуда не девается, даже когда остается только внутренним достоинством. Насчет достоинства мы еще разберемся.

Пока же констатируем: тридцатилетний Фаддей Булгарин имеет биографию мощную, как никто из коллег нынешних и будущих. Жизнь его выявляет человека страдавшего, выносливого, мужественного и храброго. Он никому ничем не обязан. Ему никто не покровительствует, за него никто не хлопочет. Он никому не кланяется и ни в ком не заискивает.

Он будет подниматься с самого низа — сам, своим умом, своим талантом, энергией, трудолюбием, предприимчивостью.

Он всегда был одиночкой. Он всегда платил за себя сам. За ним не было долгов. Ему не помогали — он помогал другим.

Еще он был обаятелен, приветлив, тактичен, скромен и обладал ценнейшим качеством, неизменно привлекающим людей: давать больше, чем брать. Он располагал к себе, дружбу с ним ценили.

И в заключение. Поскольку биография человека — это его характеристика. Репутация. А о ней речь еще пойдет. Вспомним старое:

Скажи мне, кто твой друг — и я скажу, кто ты. Друзьями Булгарина были: Грибоедов, Рылеев, Бестужев-Марлинский — и это только трое самых известных из множества. (Здесь не вредно заметить: писатель — вообще существо сложное, а уж если мы возьмем русских литераторов — то друзей Пушкина (кроме литературных заединщиков), также Лермонтова, Гоголя, а хоть и Некрасова с Тургеневым — вообще назвать невозможно. Каждый на вершине, каждый одинокий орел, у каждого чужие кости вокруг гнезда валяются.)

Приступим, наконец.

Говорить о Фаддее Булгарине трудно до невозможности. Во-первых, он много написал, писал разнообразно, многое сделал в русской литературе впервые, открыл и проложил пути; был в свое время самым знаменитым русским писателем. Во-вторых, он самый влиятельный и успешный издатель и журналист своего времени, он создавал общественное мнение, делал политику в литературном и издательском мире. В-третьих, он был обозревателем и консультантом царского правительства в области литературы, журналистики, а также общественно-политического устройства общества. И в-четвертых — но в-главных для нас со школьной скамьи! — он был тем, на кого писали эпиграммы почитаемые нами прогрессивные писатели и критики, обвиняя во всех смертных пороках, от плагиата и бездарности до предательства и доносительства.

Так давайте хоть посмотрим наконец, какое у Гюльчатай личико.

В первые годы в Петербурге Булгарин пишет много разной всячины: стихи, статьи, очерки, рассказы из воспоминаний и вымышленные. Сначала пишет по-польски, печатается в польскоязычной версии «Русского инвалида». Одновременно пишет по-русски, и постепенно полностью на него переходит. По-русски в России — естественно: это перспектива, круг читателей, гонорары, вообще основной поток. И если сначала Булгарин писал много о польской культуре, истории, поэтов на русский переводил — то постепенно польская тема уходит.