Адель Фернандес: Ранний плод - горький плод

Он переворачивает женщину и быстрым движением закрывает ей глаза. Ребенку будет не так страшно, если он подумает, что она спит; но и ребенку тоже знакомо лицо с печатью смерти, ибо он не впервые видит, как умирают. Он стискивает губы, сжимает кулачки и, как обезумевшее животное, начинает топтать траву в канаве. Он бегает по канаве взад и вперед, туда, сюда, глубоко вдавливая ноги в траву, словно хочет ее уничтожить. «Мальчишка дошел до точки, он слишком много видел», — думает Жильбер, с трудом поднимается с земли и, спотыкаясь, снова идет по дороге... Не надо идти по шоссе... это глупо... надо идти по тропинкам или через поля... все время держась одного направления. Он уже думал об этом, но не хватило сил, чтобы осуществить эту мысль, и он тупо шел вместе с толпой. Неужели он сходит с ума?

Жильбер встряхивается и, сойдя с дороги, заставляет себя идти по тропинке. А мальчишка-испанец, что он будет делать?... «Это меня не касается... я голоден... я подыхаю... говорят, что в В. есть еще один поезд, который следует на юг... Франсина... как она изысканно ест устрицы, так деликатно, мизинчик на отлете и губы сложены, словно для поцелуя...»

Жильбер оборачивается. Мальчишка вроде хочет идти за ним, но нет, он возвращается к мертвой женщине, приподнимает ей голову. Уж не собирается ли он нести ее, этот дурень? А мальчуган добрался до сумки, которая висела у женщины через плечо, взял ее, вытер о траву, повесил себе на шею и пошел за Жильбером. Самолеты возвращаются и, пролетев над ними, обстреливают дорогу. Жильбер ложится, снова встает и бредет. «Если бы у меня хоть осталось немного табаку», — думает Жильбер. Он вновь оборачивается и видит мальчугана. Тот снял рубашку и идет обнаженный по пояс, тело худое, смуглое, с выступающими ребрами. Он несет сумку через плечо и держит в руке рубашку, свернутую в комок. Он подает знак Жильберу, чтобы тот подождал его.

— No puedo nada para ti [3] Я ничем не могу тебе помочь (исп.) . , — говорит Жильбер.

Но мальчишка нагоняет его.

— Ты испанец? — спрашивает он.

— Нет, я говорю по-испански, вот и все. Но я вижу, ты говоришь по-французски...

— Конечно, я ходил в школу два года, в Коломбе...

Акцент мальчика забавляет Жильбера — точно шарик перекатывается в глубине гортани... У нас нет такого шарика, вот почему нам никогда не удается произнести букву «р» как надо... Он повторяет:

— No puedo nada para ti.

Жильберу надоело тащиться, он растягивается на траве и засыпает.

Проснувшись, он видит, что мальчик сидит рядом и смотрит на небо.

— Странно, — говорит мальчик, — самолеты больше не прилетают. Уже давно они больше не «шлепают». — Затем он переводит взгляд на кожаную сумку, вертит ее в руке. — Бумаги, деньги... она мне велела, tia Долорес, если с ней что-то случится, не забывать про них...

«Что-то случится, — мысленно повторяет Жильбер. — Смерть — это нынче что-то совсем простое». И он спрашивает:

— Как тебя зовут?

— Хосе-Альварес, а тебя?

— Жильбер Фабр.

— Ты идешь на поезд?

— Да.

— Я тоже. Мне надо в Марсель, у меня есть адрес.

— Там твои родители?

— Нет, моя мама умерла в Мадриде, в парке. А мне всегда везет: я упал на кучу песка, и со мной ничего не случилось. А вокруг полно было убитых.

— А твой отец?

— Франкисты расстреляли его.

— Эта дама была твоей тётей?

— Tia Долорес? Нет, она взяла меня из приюта в Коломбе, куда нас поместили. Я был для нее вместо сына... я ее очень любил... бедненькая!.. А нам повезло, а? Мы ведь были совсем рядом с ней.

Повезло... Жильбер смотрит на мальчика, старается понять. Повезло... Повезло, что остались живы... А те, кому не повезло, умерли... Видно, так и должно быть.

Хосе вынул из сумки записку с адресом. Он протягивает ее Жильберу: Антонио Клаверия. Округ св. Марка. Вилла «Роза». Марсель.

— Родственники?

— Нет, двоюродный брат tia Долорес. Он хотел, чтоб к нему приехали, помогли обрабатывать землю. Жена у него больная. Tia Долорес должна была ухаживать за ней, помогать по дому. Он будет недоволен, когда увидит, что я приехал один, но я буду хорошо работать, чтобы он меня оставил. Для них это будет ударом, когда я им скажу: tia Долорес не повезло... Я не знаю Марселя. Ты идешь туда?

— В Экс, это недалеко от Марселя.

Они уже настолько отошли от дороги, что до них едва доносились смутный шум идущей толпы и гул моторов.

— Ты знаешь, как отсюда пройти в В.? — спрашивает Хосе.

— Нет, но я знаю направление.

— Тогда я пойду с тобой, — говорит мальчик. — И потом, может, нам попадется ферма — не такая безлюдная, как те, по дороге. Попросим хлеба, всегда можно попытаться...

Читать дальше