Пол Бейти - Черный кандидат

Брюс пошел гораздо дальше тривиальностей касательно цвета кожи, пола, класса и сексуальной ориентации. Прежде чем официантка успела поставить на стол аперитивы, Брюс, не уступавший Уинстону в упитанности, уже ел второй салат и по грудь влез в нюансы политики третьих партий.

Насколько Уинстон мог понять со своими познаниями в языке политической риторики, принципы Новой прогрессивной партии ему импонировали. Если платформа Новой прогрессивной партии была идеалистической, то за такой идеализм стоило бороться: поправка к Конституции, гарантирующая всем американцам равные права на крышу над головой, здравоохранение и образование; возможность внепартийного или многопартийного выдвижения кандидатов на любых выборах, установление прожиточного минимума. Представление голых фактов завершилось. Уинстон провел достаточно времени, подпирая стены на бесчисленных заседаниях ячейки Инес, чтобы поднабраться левацкой терминологии. Он понимал, что за списком пожеланий последует эмоциональное обращение. Брюс заговорил настолько искренне, что Уинстон поневоле поднял голову от куропатки в абрикосовом соусе.

– Уинстон, Новая прогрессивная партия верит в вас. На основании того, что я читал о вас, слышал о вас и видел сам сегодня вечером, Новая прогрессивная партия готова выставить вас кандидатом на любой пост в городских органах самоуправления, на который вы решите баллотироваться, потому что Новая прогрессивная партия верит, что обычные люди могут управлять собой.

На первый взгляд панегирик Брюса казался выражением поддержки, но Уинстон находил такую политическую прямоту высокомерной. Однако, в духе политики коалиций, держал свое мнение при себе. Зачем расстраивать человека, который покупает ему бутылки лучшего пива, что он когда-либо пробовал, по восемь долларов за штуку?

Обычные ? – думал Уинстон. Кого ты зовешь обычными? «Могут управлять собой»? Ты ведь на самом деле говоришь, что люди вроде меня не могут управлять людьми вроде тебя.

– У вас есть вопросы, Уинстон? – спросил Брюс.

Уинстон отпил пива.

– Да. Напомните, как называется это пиво?

– «Шиме». – Спенсер опередил Брюса.

– И ты говоришь, что это пойло варят священники?

– Монахи-трапписты, если точнее.

– Монахам запрещен секс, ведь так, ребе?

– Да, насколько я понимаю.

– Вот почему это пиво такое классное. Им необходимо направить энергию на что-то, что отвлечет их от мыслей о трахе. И это пиво очень похоже на замену. Одни молитвы не помогут держать руки подальше от члена, а голову – от мыслей о бабах. – Уинстон поднял бутылку к глазам и прочел надпись на этикетке: – «Шиме Гран Резерв». Оно даже звучит как это самое. И крепкое. Но его нельзя просто пить. Надо потягивать. Смаковать. Курить под него сигару и рассуждать о политике, как мы сейчас. Говорить всякие слова вроде «пер се» или «деприватизация банковского сектора».

– Уинстон, я согласен, это превосходное пиво, но есть ли у тебя вопросы насчет Новой прогрессивной партии?

Уинстон жестом попросил официантку принести еще пива и только потом задал вопрос:

– Э-э, сколько в вашей партии белых?

– По моим прикидкам, в НПП на сегодняшний момент белых восемьдесят – восемьдесят пять процентов.

– Черт.

– Я знаю, это число кажется диспропорциональным, но не забывайте, население Соединенных Штатов белое почти на семьдесят пять процентов, и НПП не покладая рук работает над тем, чтобы приблизиться к нашей цели – сорока процентам белых от общего количества членов партии.

– На мой вкус, это все равно на сорок процентов больше, чем нужно. Когда белый парень обращается ко мне, даже если он просто сказал: «Привет!» – я почти всегда чувствую, что со мной говорят свысока.

– Я понимаю причину ваших колебаний. Но дайте нам шанс, Уинстон. Мне кажется, что вы увидите: прогрессивные белые чуть ближе к вашим политическим устремлениям.

Официантка принесла еще три бутылки пива. Брюс наполнил бокал Уинстона, как полагается, с правильной пенной шапкой.

– Уинстон, неужели вы никогда не работали с белыми, которым могли доверять?

– В соседнем со мной квартале живет один белый ниггер, Чарли О’, но я знаю его и его семью всю свою жизнь. Если бы он переехал в квартал лет, допустим, в девять, он все равно оказался бы в моем списке подозрительных лиц, как и любой другой человек, с которым я познакомился после пятилетнего возраста.

– Выходит, вы не доверяете всем без исключения белым, которых не знаете с рождения?