Дмитрий Леонтьев - Охотники за удачей

Смокотин не желал рисковать даже в малом. Бесшумно заняв позицию для стрельбы стоя, он взглядом вымерил место, где у таящегося под брезентом снайпера должна была находиться голова, и, вскинув пистолет с прикрученным к нему самодельным глушителем, трижды нажал на спусковой крючок. Каждый выстрел был не громче треска переламывающегося карандаша. Пули трижды сотрясли брезент, что-то негромко звякнуло, и вновь воцарилась тишина. Держа пистолет наготове, Смокотин подошел ближе и с расстояния двух шагов выпустил еще две пули, плотоядно впившиеся в неподвижный сверток… и какое-то странное чувство беспокойства и неудовлетворенности охватило Смокотина. Никогда не подводивший его инстинкт предупреждающе заворчал, холодной волной поднимаясь из глубин души. Так и не дойдя двух шагов до брезента, он замер…

Минуя осмысление, пришло знание того, что лежит под брезентом и что находится позади него. Смокотин и впрямь был профессионалом, у которого знания и опыт перешли на уровень интуитивный, бессознательно-автоматический, инстинктивный. Но профессионалы тоже бывают разные, и Смокотин знал об этом. Может быть, именно это горькое и парализующее волю осознание и затормозило его реакцию на сотую долю секунды. Он резко развернулся, одновременно нажимая на спусковой крючок, но в мозгу уже полыхнуло нестерпимо ярким светом, он еще успел услышать отчетливый хруст в левом виске и толчок, знаменующий начало бесконечного полета… А вот вскрикнуть он уже не успел…

— Надеюсь, теперь никаких нареканий не будет? — спросил Лихолит у стоящих за лифтовой будкой спутников. — Самый настоящий несчастный случай. Вы же сами видели, как он мне мордой по кулаку врезал… Прямо виском по ребру ладони… Больно…

Сидоровский подошел к краю крыши и осторожно заглянул вниз. Зябко передернул плечами и констатировал:

— С двойной гарантией. Сложно выжить, упав с девятого этажа.

— Сложно выжить после моего удара, — поправил его Лихолит. — Я слышал про чудеса, когда люди, падая с огромной высоты, оставались живы, но вот чтобы кто-то выжил после моего удара — такого я не припомню. Больше шансов остаться в живых, падая с девятого этажа… Забирайте брезент и тряпичную куклу. Пора уходить, труп вскоре могут обнаружить…

— Насколько я подозреваю, с Шерстневым вы тоже будете заниматься лично? — посмотрел на Лихолита Сидоровский. — Тогда зачем мы вообще нужны вам? Таскаете нас за собой, как сторонних наблюдателей, время от времени используя в качестве носильщиков багажа… Играете в какие-то странные игры, не утруждая себя объяснениями и не делясь планами… Вам все это доставляет удовольствие?

— Хороший вопрос, — признал Лихолит. — Скажи мне, капитан, что ты чувствуешь с тех пор, как я взял эту работу на себя, предоставив вам исполнять роли «сторонних наблюдателей» и «носильщиков»?

— Если я скажу честно — обидитесь?

— Я не из обидчивых.

— Гадливость. Мне кажется, если бы этой работой занимался я сам, все было бы иначе.

— Хорошо быть гуманистом, когда всю грязную работу выполняет подонок и негодяй, — понимающе кивнул Лихолит. — Его можно осуждать и испытывать омерзение и гадливость. Вы думали, это будет выглядеть несколько иначе? Нет, милые мои, это выглядит именно так. Пакостно и омерзительно. Видели, как разлетелись по асфальту мозги Смокотина? Вам эта картинка запомнится навсегда, но она не будет мучить вас по ночам, не вы его убили. Можете радоваться и брезгливо осуждать меня. Я сделал это «не так»? А какая разница, как я это сделал? Я должен был преподнести вам это красиво? Увольте. Получайте то дерьмо, которое есть на самом деле, а не то, которое вы хотите видеть.

— Знаете что?! — решился Врублевский. — Вы как хотите, а я пошел домой. Я хочу подумать. Крепко подумать. Может быть, я и займусь Шерстневым, но без вашей помощи… Я не гуманист, наоборот, я долгое время жил по законам волчьей стаи, но даже я теперь понимаю, что состояние «аффекта» не может длиться вечно. А от самого процесса убийства я удовольствия не получаю. На это способны только маньяки.

— У меня тоже появилось желание попытаться обойтись без вашей помощи, — признался Сидоровский. — Сделать это своими руками, а не вашими…

— Да вы — гурманы! — восхитился Лихолит. — Такие тонкости дерьма различаете. Только это ведь еще самое начало того, что вам придется испытать, реши вы закончить дело самостоятельно. Пока что у вас отвращение только ко мне, так сказать «визуальное». А вот когда вы пройдете через это сами… Неужели вы действительно думаете, что все это будет выглядеть иначе, если вы сделаете это своими руками? Хорошо, я не буду с вами спорить. Не потому, что не могу, а потому, что не хочу. Домой, так домой. Только должен напомнить, что к вашему несчастью мы живем в одном доме. Надеюсь, вы не будете идти на десять метров позади, или на пятнадцать впереди, как раздосадованные первым облапыванием школьницы? Не беспокойтесь — убеждать вас в чем-то или что-то доказывать вам я не стану. Вы мне больше не интересны. Будем демонстративно и напыщенно молчать всю дорогу, гордые своей позицией и отношением друг к другу…