Стивен Миллхаузер - Король среди ветвей

На следующее утро, сразу после капеллы, я поднялся к себе в спальню, чтобы дождаться Короля. Охота его выехала на заре. Когда Король появился, я сразу увидел, что в настроении он пребывает опасном — среднем между любопытством и раздражением. Он беспокойно прошелся по спальне, приблизился к глядящему на двор окну, присел на мою кровать, снова начал расхаживать. «Ну, Томас! — воскликнул он. — Так почему ты заточил меня в моем же замке?». Фраза понравилась ему, развлекла. Он вообразил себя жертвой заговора: я сплел интригу, желая узурпировать корону. Король нередко напускал на себя в шутку подобное настроение, приписывая мне тайные замыслы, однако сегодня тон его был немного фальшив и в шутливости ощущалось раздражение — он не любил пропускать охоту. Я уже собрался поведать ему о подслушанном мной разговоре Освина с Королевой, как вдруг Король сказал от окна: «Один из пареньков Освина бежит в нашу сторону».

Появившись в моей двери, запыхавшийся слуга доложил, что минуту назад Освин увел Королеву за оленя.

Мы с Королем поспешили спуститься по лестнице и пересечь двор, направляясь к шестой башне. Расписная холщовая завеса изображала белую олениху с вцепившейся ей в переднюю ногу серой борзой. Ярко-красная рана рассекала бок оленихи. На противоположной стене горел в железном кольце факел. Нырнув под завесу, я повернул камни. Потом торопливо вытащил из кольца факел и повел Короля по узкому, темному ходу.

Путь наш устилали мелкие кости. Я шагал впереди Короля, высоко подняв потрескивающий, дымный факел. Искры рассыпались во мраке, словно бросаемый горстями песок. Стены смыкались так тесно, что мантии наши обметали грубый камень; крошки известки и щебня осыпались с него. Дорогой я наступил на что-то мягкое, с писком прянувшее во тьму.

За мной визгливо царапнул по камню металл — Король обнажил меч и в узости прохода клинок зацепил стену. Обернувшись, я в свете факела увидел перед собой выставленный, мерцающий меч. С кончика его свисала крыса. Темная кровь капала на землю. Король стряхнул эту тварь с меча и она упала, стукнув о землю, как небольшой мешочек.

Он с силой вложил клинок в ножны, сердито подняв взгляд, когда меч снова шаркнул по стене.

Мы продолжали продвигаться вперед, и я заметил, что по сторонам начали появляться ответвления — одни достаточно просторные, чтобы войти в них, другие — не шире меча, — как вдруг уткнулись в развилку. Каким путем следовать дальше, понять было невозможно. «Туда» — прошептал я, выбрав ход, что пошире. Вскоре явилась новая развилка, и спустя недолгое время я понял, что не только позабыл, как часто ветвятся и разделяются эти потайные ходы, но и завожу Короля все глубже и глубже в лабиринт, — и быть может, все дальше от сенешаля.

Король, уловив мои сомнения, принялся напряженным шепотом задавать мне вопросы, но тут из темноты донесся не то крик, не то громкий возглас. Мне показалось, что крик раздался позади нас и, развернувшись, я последовал за Королем, отважно шагавшим впереди, воздев, точно факел, обнаженный меч, и вскоре мы оказались в расширяющемся, устланном сладко пахнущим тростником проходе. Проход этот привел нас к крепкой на вид арочной дубовой двери. Из-за нее слышались приглушенные звуки, потом что-то, похоже, упало. «Откройте! — крикнул Король. — Именем Короля!». Я услышал, как за дверью скользит по железным кольцам железный засов. Король толчком растворил дверь, и я вошел за ним в мерцающую комнату, увешанную шелками и освещенную множеством свеч, пристроенных на стенные консоли.

Тристан с обнаженным мечом возвышался над поверженным Освином, который лежал у его ног, в страхе глядя на приставленное к своему горлу лезвие. За Тристаном стояла, вцепившись ему в руку, Королева, взгляд ее был холоден.

— Вам следует с большей мудростью выбирать защитника для Королевы, дядя, — произнес Тристан, подводя ее к Королю.

В углу комнаты возвышалась укрытая малиновой завесой кровать с золочеными столбиками. На маленьком столе стоял золотой кубок с вином и корзинка поблескивающего винограда. Второй кубок лежал на боку рядом с первым. Потолок над столом украшали переплетенные лозы, золотые и серебряные, листья их сверкали, отражая пламя свечей.

Король взглянул на лежащего Освина, на Тристана, стоящего над ним, на неподвижную Королеву. Озаренные свечами глаза Короля были темны, точно камни.

— Тристан! — воскликнул он, стремительно возвращая меч в ножны, и раскинул руки, чтобы принять племянника в яростные объятья. Слезы полосовали щеки Короля, точно струйки крови.