Стивен Миллхаузер - Король среди ветвей

Три дня назад я поднимался по винтовой лестнице юго-западной башни, намереваясь пройтись по стене — размять ноги, полюбоваться с укреплений на ясное небо и уходящий вдаль темный лес, как вдруг услышал над собой приглушенные, напряженные голоса, доносившиеся, как я сообразил, из пока еще не видной мне амбразуры окна, выходящего в замковый двор. Я заколебался, остановился; один из голосов принадлежал сенешалю — монотонные, с чрезмерной точностью выговариваемые слова, — другой Королеве. «Завтра», — промолвил Освин. «Хорошо, хорошо», — ответила она с подобием нетерпеливой усталости. Я собрался было явиться перед ними, но передумал и тихо отступил.

Не понравились мне ни приглушенные тона, ни неохотное, раздраженное смирение, прозвучавшее в голосе Королевы, а пуще всего — слово «завтра», ибо Король объявил, что проведет назавтра весь день на охоте и раньше полуночи не вернется. Возвратившись к себе, я поразмыслил, не стоит ли подержать сенешаля под неусыпным присмотром — несколько замковых слуг состоят у меня в шпионах, я прибегаю к их помощи, когда имею причины думать, что это сослужит Королю хорошую службу, — но решил сначала послать за Брангейной.

Мы встретились у сплетенной из прутьев калитки королевского сада. Я открыл калитку перед служанкой и провел Брангейну мимо куп белых и красных роз к стоящей вблизи фонтана леопардов дерновой скамье. В прошлый раз мы говорили в темноте и сейчас, при резком свете дня, она меня удивила — вид у нее был неуверенный и недоверчивый, как у ребенка, обвиненного в краже яблока. Я сразу же перешел к делу. Заставив ее поклясться в сохранении тайны, я рассказал о том, что подслушал, и спросил, ведомо ли ей что-либо такое, о чем она хотела бы уведомить и меня.

Она помедлила, а после обратила на меня взор едва ли не обиженный.

— Сенешаль преследует нас — повсюду. Я его не люблю.

— А Королева?

— Королева ненавидит его — но не боится.

— А ты боишься?

Брангейна взглянула на меня с презрением:

— Я боюсь за мою госпожу, — она помолчала. — Он хочет что-то ей показать — место, о котором много рассказывет. Приют.

— И Королева пойдет туда?

— Завтра после утренней мессы, когда Король отбудет на охоту.

— Благодарю тебя, — я встал. — За ним проследят.

— Королеве грозит опасность?

— Вполне возможно.

Брангейна тоже встала и последовала за мной к калитке. «Спасибо вам», — совсем просто сказала она, глядя на меня глазами наполовину благодарными, наполовину что-то выискивающим.

Вернувшись к себе, я послал за слугой сенешаля — однажды я спас этому малому жизнь, и он время от времени оказывает мне небольшие услуги. Здесь, за моей толстой дубовой дверью, запертой на два засова, я попросил его неослабно следить за хозяином и сообщать мне о любых его подозрительных или странных поступках.

Сенешаль, человек до суровости правильный, но скрытный, был предметом множества слухов, один из которых касался грота или приюта, сокрытого, как говорили, в самой глуби лабиринта крпостных стен. Там, уверяли слухи, он копит сокровища, наворованные им в замке, совращает служанок и слуг и упражняется в искусстве магии.

После ужина я посидел немного в зале с избранным обществом, рассеяно слушая бретонского менестреля в украшенной перьями шапочке, а после поднялся по лестнице к своей спальне. У двери ее меня поджидал слуга Освина. Не тратя слов, он сообщил, что сразу же после ужина Освин прошел двором к шестой башне и там, в кладовой первого этажа, сдвинул в сторону расписную завесу, изображающую оленя, и исчез.

Я приказал ему не спускать с хозяина глаз и докладывать мне о любых его передвижениях и действиях, хоть как-то связанных с Королевой. А затем направился к Королю, еще сидевшему с Королевой за их столом, и попросил разрешения перемолвиться с Королем наедине. Он отвел меня в свою спальню и замкнул дверь. Я намеренно говорил загадками, поскольку знал его неуемную страсть к охоте. Я попросил Короля не присоединяться завтра к охотникам, а отправить их в лес без него и втайне встретиться со мной у меня в спальне. Король, недовольный тем, что поохотиться ему не удастся, но учуявший приключение, сердито согласился. Он вдруг склонился вперед, взял меня за плечо и сказал: «У тебя ведь есть что сказать мне, Томас».

— Завтра, — ответил я, и мне почудилось, будто я снова стою на лестнице и слышу голос Освина, произносящий: «Завтра».

Я возвратился к себе и лежал в постели, гадая, что принесет нам завтрашний день.