Бернар Вербер - Смех Циклопа

Нет! Нельзя! Надо держаться. Это всего лишь химическая реакция!

Лукреция хочет ударить доктора Скалез, но у нее нет на это сил. Ее вялые жесты смешны. Ее сердце начинает стучать с утроенной скоростью.

Катрин Скалез вынимает из шкатулки свернутый в трубочку листок обычной бумаги. Она кладет записку на видное место.

– Я оставляю вам «Шутку, Которая Убивает». И осмелюсь дать совет: «Не читайте»!

Лукреция закрывает одной рукой глаза себе, другой – Исидору. Доктор Катрин Скалез спокойно выходит из кабинета и запирает дверь на ключ. Исидор и Лукреция не в состоянии ей помешать. Исидор отталкивает руку Лукреции, он хочет увидеть записку. Лукреция вцепляется в его рукав. Она пытает выговорить сквозь смех:

– Это искра… для пороха. Если вы прочтете… шутку… ха-ха-ха… будет взрыв! Ха-ха-ха!

Начинается то ли танец, то ли борьба. Исидор пытается схватить записку, Лукреция старается его удержать. Исидор спотыкается и падает. Он начинает корчиться на земле. На губах Лукреции выступает пена, она стучит кулаком по полу, надеясь, что боль пересилит действие веселящего газа.

– Ха-ха-ха!

– Ха-ха-ха!

Их дыхание становится прерывистым, сердцебиение учащается. Исидор хватается за ножку кресла и с трудом поднимается на ноги. Он снова пытается подойти к столу, на котором лежит листок бумаги с манящей смертоносной шуткой. Лукреция пытается его остановить.

– Ха-ха-ха! Нет… Ха-ха-ха! Исидор… Ха-ха-ха! Не читайте…

Три белые мышки сидят в клетке и хвастаются.

Первая говорит:

– Я – великий ученый. Я занимаюсь физикой. У меня в клетке стоит колесо, подсоединенное к динамо-машине. Я открыл закон, который гласит: «Чем быстрее я бегу в колесе, тем ярче горит лампочка».

Вторая мышка отвечает:

– Это что! Я тоже ученый, только гораздо более великий. Я занимаюсь геометрией. Я вывел математическую формулу, позволяющую в два счета найти выход из любого лабиринта. Благодаря этой формуле можно сэкономить много времени.

Третья мышка вступает в разговор:

– Чепуха! Вот я действительно сделала настоящее открытие. Я занимаюсь психологией животных. Можете мне не верить, но я подчинил людей своей воле. Это называется «условный рефлекс». Достаточно нажать на кнопку звонка, и люди тут же приносят еду.

Отрывок из скетча Дария Возняка «Наши друзья животные»

Звуки хохота наполняют кабинет доктора Скалез. Исидору и Лукреции кажется, что давно умершие юмористы, в нелепых позах застывшие на фотографиях, с усмешкой наблюдают за ними.

Исидор по-прежнему пытается дотянуться до стола, на котором лежит освещенный лампой листок – предмет всеобщего вожделения.

Это не фотобумага , думает Лукреция, используя те нейроны, которые еще нормально функционируют. Она не почернеет на свету .

Катрин Скалез говорила, что шутка состоит их трех частей.

Голова монстра.

Туловище.

И хвост.

Если прочесть все три части, дракон изрыгнет пламя, которое подожжет фитиль и взорвет динамит.

Перекатившись по полу, Лукреция хватает приближающегося к столу Исидора за ногу. Сотрясаясь от хохота, они вяло борются.

– Дайте мне прочесть, Лукреция! Ха-ха-ха!

– Ни за что, никогда! Ха-ха-ха!

– Я хочу знать! Ха-ха-ха!

Исидор плачет крупными слезами, но неуклонно продвигается к заветной цели.

Вот его слабое место. Любопытство.

Я сильнее его. Я могу смириться с незнанием.

Неожиданно в памяти Лукреции возникает золотая статуя, венчающая купол церкви Сен-Мишель. Святой Михаил, убивающий дракона.

Она должна силой разума одолеть дракона.

Любовь – это меч.

Остроумие – щит.

Она уже не помнит, где прочитала эти слова, которые сейчас приобретают особый смысл.

Любовь – это меч.

Лукреция знает, что любовь к Исидору поможет ей найти оружие, которое победит его любопытство. Она перебирает в памяти моменты, которые помогали ей преодолеть первобытный импульс. Вспоминает Мари-Анж и страдания, которые та ей причинила.

Вот тормоз, использовать который нас научил Стефан Крауц.

Я должна отчетливо представить себе этот страшный миг из прошлого.

Мне нужно вновь почувствовать, как она привязывает меня к кровати, как затягивает повязку на глазах, как засовывает кляп в рот.

«С первым апреля!»

Вот зачем необходимы трагические воспоминания. Они отбивают охоту читать смертоносные шутки.