Андраш Беркеши - Последний порог

— Ваша версия верна, господин профессор, — согласился с Эккером Вебер. — Я полагаю, что машину остановили, и не какие-нибудь гражданские лица, с которыми гестапо и разговаривать-то не станет, а военные в форме СС. Они же убили шофера и ранили офицера. Хотелось бы мне взглянуть на его рану. Во всяком случае, это была грязная работа.

— Если я правильно тебя понял, сынок, — заметил Эккер, — то ты полагаешь, что адъютант Гейдриха всего лишь разыграл нападение, не так ли?

— Думаю, что так оно и было на самом деле. Но с этой стороны они неуязвимы. Полагаю, что нам необходимо детально изучить окружение Радовича. Если мы схватим этого щенка, я гарантирую, что он расколется и заговорит.

Затем они разработали детальный план действий, а когда расстались, Эккер сказал:

— Только спокойно, сынок, безо всякой спешки, так как время работает на нас.

Домой Эккер вернулся поздно. Его поджидала Хильда Эльмер, сорокалетняя экономка, голову которой украшал большой пучок из светлых волос. Эккер взял ее к себе три года назад, когда власти разгромили религиозную секту «Тело Христово», в которую входила и она. Профессор позволил ей жить, не нарушая законов секты, за что фанатичная старая дева платила ему собачьей преданностью. Она великолепно готовила и содержала в чистоте всю квартиру. Однако самым главным ее достоинством было умение молчать. Эккер не раз подвергал проверке ее преданность и убедился в том, что ей можно доверять даже самые сокровенные тайны, хотя он, разумеется, и не собирался этого делать. Раз в две недели он беседовал с ней «о религии» и вопреки желанию внимательно выслушивал ее болтовню.

— Мадемуазель Эрика уже спит? — спросил Эккер у дородной Эльмер, которая вышла из кухни ему навстречу.

— Она ожидает вас, господин доктор, в библиотеке.

— Приготовьте мне ванну, Хильда. Я поужинаю чаем с сухариками. Возможно, я буду в библиотеке.

Пока он раздевался, ванна с благовониями уже была готова. Эккер побрился и выкупался. Делая это, он не переставал думать об Эрике, которая пребывала в состоянии такой депрессии, что он мог делать с ней все, что хотел. Он видел, что она полностью подчинилась своей судьбе, а душа ее, казалось, существовала отдельно от тела.

Облачившись в домашний халат, он вошел в библиотеку. Эрика сидела в глубоком кожаном кресле и листала том «Деревянные памятники Италии». Эккер расценил это как добрый знак. Ласково поздоровавшись с ней, он спросил, почему она не ложится. Скоро уже полночь, а ей следует побольше отдыхать.

Девушка закрыла альбом и, положив его на колени, обхватила рукой, словно молитвенник.

— Мне нужно поговорить с господином профессором.

Эккер подошел к столику и, достав из серебряной сигаретницы сигарету, закурил.

— Охотно поговорю с тобой, Эрика. — Он впервые обратился к ней на «ты», напряженно ожидая, как она это воспримет.

Она же, казалось, этого даже не заметила.

— Мне еще раньше следовало бы сказать вам об этом, но я просто забыла. Временами я все забываю, а потом вдруг все помню, только это продолжается совсем недолго.

Хильда бесшумно вошла, неся поднос с ужином, на котором стояли две чашки. Искусно расставив все на столике, она, не говоря ни слова, удалилась.

— Посиди со мной. — Эккер показал на кресло, стоявшее напротив.

Девушка встала, худенькая и стройная. Книгу она положила на место, для чего ей пришлось приподняться на цыпочки. Узкая юбка красиво обтягивала ее бедра. Эккер даже зажмурился.

— Ну, Эрика, что ты хотела мне сказать? — спросил он, подсаживаясь к столику. Эрика молча разлила в чашки чай. — Спасибо. Ты очень добра, — поблагодарил он и невольно подумал о том, что они давно знают друг друга. Так не пора ли ему признаться в страстной любви к ней? Но тут же вздрогнул с ужасом, решив, что этим он только все испортит. Успокоившись немного, он положил в чашку сахар, лимон и помешал.

Девушка взяла в руку поджаренный кусочек хлеба и откусила от него. Ее движения были такими уверенными, будто ничего не случилось.

— Меня заставили подписать одну бумагу, — сказала она, — вернее, даже две. Но сейчас меня интересует только одна из них. — Она с аппетитом ела. — Я ее не читала, но подписала. Офицер сказал мне, что я обо всем должна сообщать.

— Обо всем?.. О чем же именно?

— Обо всем, что делает или что говорит господин профессор. Кто к нему приходит, о чем они беседуют. — Она отпила из чашки, но не поставила ее на стол, а начала вертеть в руках. — Сегодня, в три часа, здесь был один мужчина. Сказал, что его зовут доктор Бюне, он из какого-то отдела магистрата. А когда мы пришли сюда, сказал, что он и будет тем самым человеком, которому я должна буду передавать свои донесения. Сначала я даже не поняла, о чем идет речь, и тогда он показал мне подписанную мной бумагу. Я сказала, что пока еще не написала никакого донесения, да, собственно, мне и писать-то нечего. На это он ответил мне, что это-де не беда и не столь уж важно, а зашел он просто познакомиться. Держался он вежливо, а уходя, предупредил, чтобы я не говорила господину профессору о его визите.