Андраш Беркеши - Последний порог

— Мой отец тоже чего-то организует.

— Теоретически, так сказать, в салонной обстановке. Отец говорил, что победу нужно завоевывать в уличных боях, на баррикадах, а не за чашкой кофе и рюмкой коньяку. То же, чем занимаются твой отец и его соратники, непростительное преступление. Чаба, я прекрасно разбираюсь в том, что такое врачебная этика, но я пришла к выводу, что могу считать себя свободной от этой этики. — На миг она задумалась, а затем продолжала: — Да, конечно, так и следует поступить. До тех пор пока продолжается эта война, а мы живем среди убийц, нам не следует забивать себе голову врачебной этикой, если речь идет именно об этих самых убийцах. Руководствуясь ею, мы невольно встанем на путь лжегуманизма, превратимся в сторонников теории Христа о всепрощении и непротивлении злу насилием. Мы должны сознательно убивать нацистов, всех нацистов, независимо от того, немец он или же венгр.

Чаба схватил девушку за плечи и сильно встряхнул ее:

— Замолчи, Андреа! Ты несешь бред! Мы не можем действовать методами нацистов. Не забывай о том, что мы — люди.

— В этом тоже наша вина. Мы продолжаем до сих пор считать нацистов людьми. — Она встала.

Чаба смотрел на Андреа, и его охватило такое чувство, что перед ним стоит совершенно незнакомая ему женщина. В лице Андреа уже не было прежней нежности, его черты стали как бы тверже, взгляд более острым и решительным. Она подошла к шкафу, поискала что-то в нем. Через минуту она обернулась к Чабе с каким-то конвертом в руке.

— Прежде чем уйти из дома, папа поручил мне передать этот пакет, если он не вернется, в шведское посольство. Он вчера получил его от кого-то. Прочти, посмотри фотографии, а уж только потом, если у тебя не пропадет желание, будешь морализировать и дальше о врачебной этике.

Положив недокуренную сигарету в пепельницу, Чаба с недоверием покосился на конверт. В нем оказались фотокопии двух писем. С чувством любопытства и даже страха он начал читать письмо.

«Веймар,

30 января 1943 г.

Д-р медицины В. Польцер,

гауптштурмфюрер СС

Начальнику имперской полиции и главного имперского управления безопасности господину рейхсфюреру СС Генриху Гиммлеру

Настоящим направляю Вам подробный доклад о результатах своей работы по пересадке костных тканей и их заменителей.

В настоящее время я работаю над пересадкой живой костной ткани нашим раненым и больным. Однако имперский врач СС группенфюрер д-р Гравиц поставил под сомнение результаты моей работы, распорядившись считать ее успешной только после проведения 100 операций, закончившихся с положительными результатами. По сей день мной проведено всего лишь 47 опытов, из которых 14 увенчались успехом. Неудавшиеся опыты окончились летальным исходом, причем смерть наступила в результате быстрого развития других заболеваний.

Мне удалось установить, что пленные, которых мне передавали для проведения опытов, страдали различными заболеваниями или же были сильно ослаблены физически.

Господин рейхсфюрер, мне пока что не удалось полностью выполнить Ваш приказ из-за отсутствия в моем распоряжении здорового материала для опытов.

С глубоким уважением прошу Вашего распоряжения, чтобы я лично имел возможность отбирать для себя опытный материал среди русских военнопленных. Целесообразнее всего было бы разрешить мне немедленную поездку в Аусшвитц, где я могу на месте выяснить все вопросы, имеющие отношение к пересадке живой костной ткани. Аусшвитц является, как мне кажется, очень подходящим местом для проведения таких опытов, так как большая территория лагеря и его обособленность от внешнего мира позволяют проводить опыты, не привлекая к ним внимания посторонних лиц.

Должен заметить, что лица, над которыми проводятся подобные опыты, в их ходе громко кричат, так как с целью наиболее полного получения научных данных мы не прибегаем к методам обезболивания.

Высокоуважаемый господин рейхсфюрер! Если мое предложение полностью соответствует Вашему мнению, то я просил бы Вас отдать в отношении меня соответствующий приказ, руководствуясь которым я мог бы проводить вышеназванные опыты в Аусшвитце (или Люблине) или каком другом восточном лагере.

Хайль Гитлер!

Прочитав донесение, Чаба опустил его на колени. Вздрогнул, будто ему стало холодно.

— Это неправда, — вымолвил он. — Этого не может быть.

— Не может быть? — переспросила Андреа и вынула из конверта несколько снимков: — Пожалуйста. — Она протянула фото Чабе: — Убедись сам, что это чистая правда.