Жан-Кристоф Руфин - Глобалия

Байкал, допустив сначала пару вполне естественных промахов, проявил в этом деле большие способности, так что Альтман остался очень доволен.

— Признайтесь-ка честно, — обратился мастер к ученику, — вам когда-нибудь доводилось видеть зеленый горошек не в консервной банке?

— Нет, — отозвался Байкал, — но до сих пор я прекрасно обходился и без этого.

— Вы одновременно и правы, и не правы, молодой человек. Конечно, трудно тосковать по тому, чего не знаешь, но такие вещи все-таки подспудно влияют на нас.

Альтман взял в руку стручок, но вместо того чтобы вскрыть его, стал им размахивать, держа двумя пальцами, словно дирижерскую палочку.

— Например, если смотреть прямо перед собой, боковым зрением многого не разглядишь. В обычной жизни эти слепые пятна никому не мешают. Но представьте себе, что как раз сбоку выскочит машина и раздавит вас в лепешку.

— Я не боюсь, что меня раздавит зеленым горошком, — рассмеялся Байкал, пожимая плечами.

— Все это намного серьезнее, чем вы думаете.

На лице Альтмана не было и тени улыбки.

— И все-таки вам эта аналогия должна быть понятна, — снова заговорил он, не отрывая глаз от нового стручка, — вы же много раз пытались проникнуть в запретные зоны, в антизоны, которые находятся вне вашего поля зрения.

— Да, пытался.

Байкал снова насторожился. Он начинал понимать, что Альтман называет искусством беседы: кажущиеся беспорядочными скачки с одного малозначительного предмета на другой и важная тема, которая постепенно вырисовывается за всем этим.

— Значит, есть вещи, которых вы никогда не видели и которые, тем не менее, на вас влияют. Вас к ним непреодолимо тянет.

— Может быть, меня к ним и тянет. Но я их не боюсь.

— Господи Боже! — вскричал Альтман, — это же и есть ваше самое ценное свойство!

Тяжело поднявшись, старик собрал оставшиеся целые стручки и ссыпал их в бумажный кулечек.

— Для нас двоих вполне достаточно.

Он подошел к жаровне, взял кочергу и решительным жестом размешал угли. Взметнулись и полетели под потолок красные искорки, подхваченные потоком теплого воздуха.

— Передайте-ка мне кастрюлю, будьте добры.

Это оказался позеленевший медный котел, на вид очень тяжелый. Байкал донес его до жаровни и водрузил сверху.

— Надо же, одной рукой! — удивился старик. — Да уж, молодость, молодость...

И принялся резать уже очищенную луковицу тонкими кружочками, которые падали прямо в кастрюлю.

— Да, вы ничего не боитесь. Именно поэтому мы вами заинтересовались. Передайте, пожалуйста, лавровый лист. Там, в баночке.

Движением головы он указал на полку, где стояли специи. Байкал подошел к ней и по очереди доставал то одну, то другую баночку, пока наконец не последовал утвердительный кивок.

— Да, вот это. Такие большие листья. Двух хватит.

Альтман бросил их в кастрюлю с горошком.

— Ваша способность противостоять опасности — не самое ценное для нас качество. У нас нет недостатка в смелых людях. Мне иногда кажется, что других просто не бывает. Все подряд занимаются боевыми искусствами, несмотря на возраст. Каждый раз, когда происходит теракт, приходится сдерживать толпу, чтобы она не ринулась на помощь пострадавшим. Как известно, террористы часто закладывают в одном месте по два взрывных устройства, надеясь устроить бойню среди сил правопорядка. Вы не накроете на стол?

Байкал открыл большой застекленный посудный шкаф и стал вынимать тарелки.

— Парадокс состоит в том, — продолжал Альтман, помешивая свою стряпню длинной деревянной ложкой, — что большинству смельчаков очень нужно чего-нибудь бояться. Вы обращали внимание? Люди везде видят опасность. Им просто необходимо чувствовать угрозу. Если им сказать, что все хорошо, это их деморализует в прямом смысле слова.

Расставляя тарелки, Байкал что-то пробормотал в знак согласия.

— А вы, — настаивал Альтман, — вы ведь тоже очень смелый человек, но при этом ничего не боитесь.

— Откуда вам знать?

— Конечно, я сужу только со стороны.

Они сидели за столом друг напротив друга. Овощи варились себе потихоньку, а сотрапезники тем временем принялись за огромное блюдо с мясными деликатесами. Альтман достал бутылку вина, которая дожидалась, лежа на полочке в углу, и попросил Байкала открыть ее.

— Много лет подряд я был как все, и такие вещи были для меня под запретом. Слишком много жира. Сами понимаете, сердце... Холестериновые бляшки... Зато с тех пор, как мне заменили все нутро...