Анна Смородина - Объяснение в любви. Рассказы

Мужчина и женщина на берегу игрушечного озера сошлись в диалоге-противостоянии. «Раздели мою призванность, — позвал он. — Давай серьёзно!» — «Ты что? Ты что? — в ужасе лепечет её душа, — давай полегче, посмеёмся, поприкалываемся. Без этой тяготы, без этой груды вооружения на жизни». Серёга чувствует, что он готов схватить её за плечи и трясти, пока не вылетит из этой головы вся телевизионная, рекламная, гламурная дурь, отравившая между людьми всё и здесь, в русской деревне… Он почти ненавидит её в этот миг за то, что она не знает, не понимает того, что знает он…

— Ладно, пока. Увидимся, — Настя резко разворачивается и по тропе направляется к деревне, не желая длить этот тягостный момент.

Серёга хмуро смотрит ей вслед. Какая ладная! Красивая! Нужная ему!

— Иди, иди, — бормочет он, — катись!

Он сплёвывает под ноги, идёт к пляжу, садится на брёвнышко. Так он сидит долго — ослепший от солнечного блеска раскинувшейся перед ним воды, не в силах сформулировать — зачем всё?.. Его, мужчину, позвала Родина, и он отозвался, он пошёл, хотя — да, вокруг полно народу, не желающего отзываться, а желающего судьбу свою полете, в сторонке и тенёчке протоптать. Может, потому и тем, которые отозвались, им тяжелее — мало несущих. А кто призовёт женщину? Он вот позвал — она не пошла, не хочет мотаться по гарнизонам, тянуться ниткой за мужем, чтоб был он главным. чтоб определял — куда… Потому что и не он определяет-своевольничает, а выше, над ним, вместо неба — Родина… Эх ты, Настюха!..

Через час Серёгу окликнули знакомые ребята, собравшиеся купаться. Они притащили с собой накачанные камеры, и вскоре вокруг царило веселье. Прыгали, плескались, играли в догонялки. А вечером договорились собраться у костра. Впереди у Серёги было ещё несколько свободных домашних дней.

— Чего смурной? — толкнул его в бок Поня, постоянно вставлявший в разговор страстное «понял? понял?» и заработавший соответствующее прозвище. — По пиву скучаешь? Не бойся! Проводим тебя, как полагается!

Все загоготали, а Серёга с некоторой неприязнью подумал: «Проводите! А сами останетесь!»

Сидя перед телевизором, Настя то и дело тыкала в кнопки мобилки. Эсэмэски приходили одна за другой. С экрана абсолютно искусственной внешности телеведущая с английской интонацией рассказывала, как стать счастливой современной женщине. Шопинг, спорт, карьера и мужчины, — перечислялись ею через запятую. Самоудовлетворение и самодостаточность — вот были те два коня, на которых необходимо было учиться искусно ездить.

Подруга Ирка сидела напротив, в кресле, рассматривая покрытые алым лаком ногти. Обсудить девчонкам предстояло массу вещей. Неумолимо близился учебный год, и одноклассницам надо было выработать тактику и стратегию поведения в новом классе, чтоб не попасть в «отстой». И, как ни крутилось на языке у Насти Серёгино странное предложение руки и сердца, она ничего не сказала подруге. Но вот речь о Сереге всё-таки завела.

— Он, Ир, другой приехал. Ты заметила?

Ирка, глядя на себя в зеркальце открытой пудреницы и растушёвывая блестяще-серые тени на веках, протянула:

— Ну, не знаю. Он симпатичный. Классный. А в форме вообще супер.

Настя вздохнула. Нет, подруга ничего не понимала и не чувствовала со стороны. Не к ней обращен был вызов со стороны мужского мира. Не она не пожелала достойно ответить на него.

— А на параде? Помнишь?

Настя кивнула. Тогда они тоже смотрели телек с Иркой. Вэдэвэшники из Рязани, шеренга за шеренгой, печатали шаг, словно рушились мощные деревья в лесу: одно, второе, третье… Сила, сплочённость, единый боевой организм… Красавцы все как один. Серёга клялся и божился, что в следующем году он, отличник, будет Девятого мая там, на Красной площади. «С мыслью обо мне», — довольная улыбка сама собой разлилась по лицу девушки.

— Всё-таки он нудный стал, Ирка! Жалуется, ноет. Другой какой-то. Не пойму, — Настя раздражённо отшвырнула мобильный и уставилась в окно.

А ведь и от подруги она уже отделена этим предложением Серёги. И она, удивляясь, как бы ощупывала себя, оглядывала внутренним взором, отмечая и собственное взросление… Она не рассказала о случившемся Ирке, и это был взрослый поступок. Женский поступок… В ней самой зародилось что-то иное, начало какого-то иного понимания. Понимания любви как жертвы, как сострадания, как соучастия. Может, пройдёт целый год, а может, два, и Серёга повторит свои слова. Настя поглядит ему в глаза прямо и смело и ответит: «Да». И никого не будет счастливей и правильней их в тот час. Они оба будут знать, что это «да» стоит дорого, по отдано — даром.