Али Смит - Отель – мир

Еще: ей четырнадцать, она только что вернулась из школы. Сейчас четыре часа, они с мистером Уайтло трахаются в гостиной. Когда она пришла домой, он был у них. Он торчал тут целый день – развешивал в комнатах жалюзи по просьбе ее матери. Ему перевалило за сорок. Он похож на Патрика Даффи из «Далласа» [19], только седины побольше. Ее мать наверху, принимает душ. Она ничего не услышит, титан шумит. О, господи, говорит мистер Уайтло. Лицо у него блестит от пота, лоб пересекают морщины. Глядя на них, она вспоминает изображение системы огораживания в Шотландской Истории, том третий. Он смотрит поверх ее головы. Там по телевизору идет мультик про Вуди Вудпекера [20]. Она слышит музыку и периодически звук трещотки, это Вуди смеется. Неожиданно ее осеняет: а вдруг одновременно мистер Уайтло смотрит телевизор? О, господи, стонет он, словно его тошнит от мультика. А потом говорит : Дженет. Пусти. Пусти спину. Ты слишком крепко держишь. Не впивайся ногтями. Господи. Пусти. Ах ты, маленькая. Ах ты, чертова. Она делает не так. Она обнимает его слишком крепко. А надо полегче. Хоть режьте, но она понятия не имеет, как это делается. Тут ей вспомнилась Белоснежка, марионетка, что висит на двери ее комнаты с внутренней стороны. Она представляет, как куклу снимают с крючка и кладут на кровать, расслабив ниточки на ручках и ножках. Она воображает, что у нее такие же руки и ноги, они не имеют к ней никакого отношения и подчиняются только кукловоду. Вот так, говорит мистер Уайтло. Он возит ее взад и вперед по вельвету. Она думает про нос марионетки, маленький деревянный колышек на клею. Создатели Белоснежки смастерили и Пиноккио с выдвигающимся носом. Же разбирает смех, когда она думает про нос и про то, что топорщилось у мистера Уайтло под комбинезоном, когда она вошла. Только бы не рассмеяться. Она пытается думать о чем-нибудь другом. На мне были путы, но теперь их нет, думает она. Я больше ничем не связана. Ее голова бьется о подлокотник дивана, и в ней крутится идиотский мотивчик из мультфильма. Э-эх, говорит мистер Уайтло. Умница, Дженет. Ага. Вот умница.

И еще: они с Эйдом глубокой ночью бродят по Бристолю. Дойдя почти до Брэндон-Хилл, они видят старика, который лежит наполовину на дороге, наполовину на тротуаре. Он пьян в стельку. Из-за акцента они не сразу разбирают его бормотание. Ноги, говорит он. Я не могу встать. Ноги не ходят. Ходят ваши ноги, говорит ему Эйд. Ну же, вставайте. Они поднимают старика. В нос ударяет запах виски и новенькой кожи. Они вдвоем поддерживают его, обхватив за плечи. Я не могу идти, твердит он все время, пока они ведут его домой. Подвели меня мои ходули. Он говорит, что ему семьдесят два года, и объясняет, где живет. Вы ангелы, небесные ангелы, говорит он. Заменили мне ноги. Может, зайдете в гости? У меня есть коробка печенья. У него комната в блочном доме. Войдя, он включает свет. В одном конце комнаты унитаз, ширма отодвинута. В другом – раковина и плита с конфорками. В центре комнаты – кровать. Старик падает на нее плашмя. Мои ноги, говорит он, совсем не желают ходить. Эйд делает большие глаза. Он показывает на свисающие ноги старика. Его штаны заправлены в высокие ковбойские сапоги. А сапоги сияют; они великолепно прошиты; на бежевой коже ни пятнышка грязи. Только под коленями и у щиколоток складки. Через минуту старик уже храпит во сне. Эйд осторожно снимает с него сапоги. Они решают переночевать; Эйд уверен, что старик не будет против. Рядом с кроватью – кусок ковра, довольно большой; они вдвоем отлично на нем поместились, только ступни Эйда оказались на линолеуме, а хитрая Же легла, положив ноги на него. Она поджимает ступни. Проводит пальцами по ногам Эйда; на ощупь они волосатые, с упругими, крепкими мышцами по всей длине. А первое, что она видит, проснувшись наутро, это старые сношенные ботинки Эйда рядом с офигенными сапогами старика. Ботинки Эйда приняли форму ступней. Продетые в дырочки прочные зеленые шнурки, благодаря которым ботинки держатся на ногах, завязаны, чтобы не обтрепались концы. В то утро, вытянувшись во всю длину на куске потертого ковра, Же зевнет, слушая близкое дыхание Эйда, и будет наблюдать, как ослепительный луч солнца карабкается по двум парам ботинок. Потом она будет часто вспоминать то утро, и солнце, и ботинки, как один из редких моментов, когда она была абсолютно счастлива.

Ну вот, опять. Женщина в форме что-то говорит, но Же мутит, и она слушает вполуха. Она смотрит на туфли женщины. Совсем новые, модные, на толстой подошве из прессованного пластика, придающей обуви современный и одновременно допотопный вид.